Анти-кризис

Жанр «автор против кризиса» приобретает все более масштабные формы: начиналось все с рекламы, которая призывала «купить скорее, пока не грянуло», а закончилось выступлением Владимира Путина на съезде «Единой России». Путин, пожалуй, первым объявил коллективную ответственность за все происходящее в стране: никто не уйдет обиженным, ни партийцы, ни экономический блок правительства, ни бизнесмены.

Теперь за кризис возьмется глянец, последним подтянется телевизор: и на общем, весьма оптимистическом фоне, все сильнее будет ясна исчерпанность образного и содержательного словаря.

Речь идет не об экономистах: они находятся в самом выигрышном положении, у них есть и кризисный, и антикризисный инструментарий. Но кто на самом деле сможет их услышать и перевести с отраслевого на человеческий? Проблема общественного договора власти и граждан (договор этот прост: «власть обеспечивает нормальный уровень потребление, граждане принимают власть со всеми ее недостатками») — не экономического, а социального свойства. Именно поэтому главные слова должны произносить телевидение и глянец, прекрасно освоившие и отчасти сформировавшие язык, извините, «ширнармасс».

Но ни телевидение, ни глянец не в состоянии изъясняться на этом новом наречии, потому что никакого кризиса они никогда не переживали: 98-й — не в счет, именно после дефолта и начал вырабатываться новый общественный договор, который обеспечил и второй срок Владимира Путина, и победу Дмитрия Медведева, и дешевые потребительские кредиты, и возможность получать сносную зарплату, не слишком усердно работая.

Ситуация эта по-своему уникальна, потому что в России язык всегда развивался интенсивней реальности: риторику начала 90-х пестовали чуть ли не десятилетие, язык революции 1917 года Ленин, Горький, Блок и Маяковский изобрели гораздо раньше февраля и октября. Сегодня же все, что могло, уже случилось, а как говорить об этом, не знает, пожалуй, никто.

Да, необходимо, наверное, постоянно повторять о том, что «кризис — это окно возможностей». Но для кого оно, это окно? И что будет с теми, для кого — не окно? И какие именно возможности? Что возможно теперь из того, что не было возможно три года назад? Борьба с коррупцией, может быть? Сомнительно, да и не сильно страшит коррупция того самого обывателя, который является адресатом этого послания. Инновационный прорыв, наверное? Обыватель равнодушен к инновации как таковой: ему бы продукт, ему бы сокопароварку, совмещенную с самогонным аппаратом.

Все же разговоры о том, что во время кризиса стоит как-то поужаться что ли, вспомнить о духовности, меньше тратить, лепить всей семьей пельмени — в пользу бедных. Духовность сто лет пахнет капустой в бороде, поужаться — и без вас поужмемся, пельмени лепить — завсегда пожалуйста. Вечное виляние телевизора и глянца перед «дорогими потребителями» уже выходит боком: люди готовы воспринять только самые простые, какие-то до безумия элементарные вещи, пещерные инвективы a la «превед, микроволновка».

И на этом фоне все слышнее будут не рассуждения в стиле Евгения Гонтмахера с его предсказанием катастрофы в городе N, а призывы «бежать, скупать, хватать и ползти, завернувшись в одеяло к кладбищу»: тут-то уж и слов-то никаких не надо придумывать, все уже давно выдумано, опробовано и прекрасно работает.

Ответ здесь может быть только одним, и вся его жесткость и жестокость компенсируется хоть какой-то эффективностью. Ответ этот крайне прост: кризис — это время, когда предыдущий общественный договор можно пересмотреть, если на то действительно будет воля большей части населения страны и если воля эта будет хоть как-то явлена.

В противном случае мы так и останемся в подвешенном состоянии: между то и дело проскакивающими попытками истерики и паники и статьями в «модном журнале», посвященными животрепещущей теме «сделай из старого жилета три пары носков, чтобы не замерзнуть зимой».

Причем, совершенно не факт, что три пары носков до весны будут менее значимы, чем новый общественный договор.