Архивное дело
В России 10 марта отмечается День архивов. На сегодняшний день еще много важной архивной информации остается засекреченной. О том, к какой информации доступ еще закрыт и почему открытие архивов является важным мы поговорили с юристом «Команды 29» Дарьей Сухих. «Команда 29» – неформальное правозащитное объединение юристов и журналистов, ставящее своей целью сопротивление растущей закрытости государства в России.
Как давно «Команда 29» занимается архивными делами?
Мы занимаемся темой архивов более 6 лет. В этом направлении мы сотрудничаем с организациями, занимающимися историческими исследованиями, например, «Мемориал»*, а также с гражданами, которые испытывают проблемы в получении информации о своих репрессированных родственниках.
Удалось ли добиться рассекречивания какой-либо информации?
Да, были удачные кейсы. Нам удавалось получить доступ как к самим архивным документам, так и к законодательным актам, которое засекречивают информацию, не все из них были доступны для ознакомления. Нормативные акты, регулирующие вопросы с архивами, часто сами по себе имеют ограниченный доступ: гриф секретности или ДСП (для служебного пользования). У нас был успешный кейс, связанный со снятием грифа ДСП с акта, который регулирует порядок рассекречивания документов в архивах. В 2012 году межведомственной комиссией по защите государственной тайны было принято типовое положение о порядке рассекречивания документов в архивах. Оно имело гриф ДСП, и никто, кроме сотрудников самих архивов, не имел к нему доступ, а оно регулировало процедуру рассмотрения запросов граждан о рассекречивании архивов. По нашему обращению, когда мы представляли интересы питерского историка Михаила Золотоносова, гриф ДСП с этого документа был снят, и теперь он доступен для всеобщего доступа и мы имеем возможность ссылаться на него в судах, когда обосновываем свою позицию.
Были успешные кейсы, когда мы обращались с иском о рассекречивании документов и в ходе судебного процесса само ведомство их рассекречивало. По факту в конце мы получили отказ в иске, но по причине того, что в процессе эти документы были открыты, то есть, своей цели мы добились. Это были протоколы партийных ячеек союза писателей Петербурга.
Вы создавали петицию за свободный доступ к архивам ВЧК-НКВД-КГБ, она собрала почти 120 тысяч подписей, что сейчас делается по этому направлению?
В 2014 году межведомственная комиссия по защите государственной тайны приняла заключение, продлевающее срок засекречивания огромного массива документов органов госбезопасности еще на 30 лет. До 2044 года гриф «секретно» будет стоять на любых документах, содержащих информацию о разведывательной, контрразведывательной, оперативно-розыскной деятельности, о лицах, сотрудничавших на конфиденциальной основе с органами госбезопасности, о сотрудниках органов госбезопасности, принимавших участие в спецоперациях, и т.д. – список категорий информации из 23 пунктов дает возможность продлить срок секретности практически любого документа, созданного между 1917 и 1991 годами.
Из-за этого решения доступ к архивным документам не смог получить Сергей Прудовский. Он не историк, но занимался изучением истории своей семьи и хотел восстановить биографию своего деда, который был репрессирован в рамках Харбинской операции. Было письмо наркома внутренних дел Николая Ежова, которое содержало детали этой операции. Прудовский хотел добиться рассекречивания этого документа, но ему было отказано. И когда он обратился в суд, то ФСБ сослалась на решение этой межведомственной комиссии. Суд пришел к выводу, что срок секретности продлен в установленном порядке, специальным уполномоченным органом, а значит до 2044 года этот документ должен оставаться секретным. Хотя он касается репрессий, и есть указ президента 1992 года, который говорит, что должны быть сняты грифы секретности со всех документов, послуживших основанием для применения массовых репрессий.
Петицию мы направляли президенту, чтобы были приняты меры по отмене решения МВК. Но наше обращение было спущено из Управления президента в саму же межведомственную комиссию, которая дала нам ответ, что решение было принято в установленном порядке. Да, по их мнению, доступ к документам о репрессиях ограничен быть не может, и если такое случилось, то секретность можно оспорить в судебном порядке, но массового раскрытия архива не будет.
Сама петиция вызвала большой интерес, подписи продолжают собираться. Такая массовость говорит об общественном интересе, есть спрос на знание своей истории. Общество хочет знать и о темных моментах нашей истории, оно имеет на это право.
Почему в России не хотят открывать архивы?
Не хотят открывать архивы, которые были секретными еще в советское время. Во-первых, это объясняется общей ментальности наших представителей власти. Не хочется создавать лишних прецедентов. Чем больше информации обществу даешь, тем больше оно потом требует. Во-вторых, скрывается информация, которая являлась чувствительной. Сейчас она не может являться чувствительной для нашего государства, но в советское время она таковой была. Не все случаи репрессий признавались в советское время как это было с Раулем Валленбергом и миллионами других.
Мне кажется, что присутствует некая преемственность во власти, идущая еще с советского периода. Новая власть прикрывает ошибки старой, чтобы последующая прикрывала ее. Но признание ошибок всегда способствует их преодолению, чтобы они не повторялись в будущем. И тот факт, что мы не открываем темные моменты своей истории, не признаем их и не анализируем, может сказаться на нашей современной истории, когда мы можем наступить на те же грабли.* Организация признана иностранным агентом на территории России. Организация ликвидирована.
Автор: Михаил Карягин
