Блокирование интервенции
В начале октября 2011 года Россия достаточно громко заявила о себе на площадке Совета безопасности (СБ) ООН. Вечером 4 октября постпред РФ при ООН Виталий Чуркин заблокировал принятие в СБ проекта резолюции по Сирии, прибегнув к праву вето. Российскую сторону поддержала и делегация КНР. Проект резолюции, против которой выступили Москва и Пекин, предусматривал введение санкций против Сирии, если власти этой страны в течение 30 дней не выполнят требование о прекращении насилия в стране. Данный документ был вынесен на голосование СБ ООН Великобританией и Францией.
Использование права вето говорит о том, что РФ блокирует попытки Запада санкционировать военную интервенцию против Сирии. Формально проект резолюции подразумевал введение в отношении режима Башара Асада расширенных политико-экономических санкций. Тем не менее, на практике он закладывал необходимую правовую базу для возможного ограниченного военного вторжения в Сирию сил НАТО. Об этом прямо заявил вскоре после голосования Чуркин. По его словам, проект резолюции отражал конфронтационный подход, поддерживаемый сторонниками интервенции. В нём, в частности, «не были учтены формулировки о недопустимости внешнего вооруженного вмешательства». Кроме того, нельзя забывать, что первая резолюция по ситуации в Сирии могла открыть дорогу для второго документа. Причем если первая резолюция ограничивалась санкциями, то вторая могла санкционировать открытое военное вторжение. Именно так ситуация развивалась весной с.г. в случае с Ливией. Европейский проект резолюции по Сирии в любом случае выступал правовым предвестником надвигающегося военного вторжения.
Лидирующую роль в эпизоде с блокированием резолюции сыграла именно Россия. Формально против западной инициативы проголосовали делегации РФ и КНР. Но на деле в роли «заводящей» выступила Москва. Пекин лишь присоединился к мнению российской делегации. Подобное поведение является для Китая достаточно типичным. В случае обсуждения на площадке СБ ООН спорных предложений, он всегда равняется на РФ. Как самостоятельный центр силы Китай практически никогда не выступает. Исключение составляют лишь вопросы, связанные с китайскими национальными интересами – конфронтация с Тайванем, территориальный спор в Южно-Китайском море, территориальные разногласия с Южной Кореей и Японией, ситуация вокруг КНДР. По всем остальным темам КНР действует с оглядкой на Россию как наиболее близкую себе страну из числа членов Совбеза. Такая позиция Китая говорит о том, что он всё ещё не достиг статуса полноценной мировой державы, альтернативной США. Пекин продолжает играть с привычного заднего плана, что свойственно влиятельному, но далеко не глобальному международному субъекту. К слову, аналогичную позицию КНР занимала и по Ливии.
Довод для наложения вето сводится к тому, что Москва решительно не намерена «сдавать» Западу Дамаск по ливийскому сценарию. Наблюдая за ходом противостояния между правительством Асада и оппозицией, Кремль делает весьма осторожные заявления. В них находится место и поддержке правящей элиты и призывам к началу прямого диалога между всеми сторонами конфликта. Москва не скрывает, что заинтересована в проведении в арабской республике политических реформ. Так, 7 октября на совещании Совета безопасности РФ президент Дмитрий Медведев заявил, что если правительство Асада не способно провести в стране необходимые преобразования, оно должно уйти. В этих словах прослеживается не столько призыв к отставке Асада, сколько намек на необходимость проведения им назревших внутренних преобразований.
Основная причина, по которой РФ поддерживает Сирию на площадке ООН – тесные двусторонние торгово-экономические связи. В 1990-х годах Москва не только не прервала контакты с Дамаском, но, напротив, продолжила их всестороннее развитие. В настоящее время между государствами сложилась достаточно диверсифицированная модель отношений, охватывающая такие сферы, как ВТС, энергетику, связь и др. Далеко не случайно, что в мае 2010 года Медведев посетил арабскую республику с официальным визитом. На кон в сирийской партии поставлены крупные контракты. Причем они могут заметно увеличиться, в случае если Асад сможет сохранить контроль над властью. От Сирии отвернулись многие её прежние партнеры, включая Францию и Турцию. Как следствие, занимаемые в настоящее время данными странами сегменты в сирийской внешнеэкономической политике могут оказаться в руках подлинных союзников, поддержавших Дамаск в непростой момент. А к этой категории относятся, прежде всего, РФ и КНР.
Данное обстоятельство в корне рознит сирийский эпизод с ливийским. Ради расширения сотрудничества с режимом Муаммара Каддафи, Кремль пошел на списания большей части долга Ливии перед СССР. Однако в ответ не получил ничего. Из 7 млрд. долл. задолженности лидер Джамахирии подписал контракты лишь на 2 млрд. долл. Но вплоть до свержения Каддафи ливийская сторона так и не удосужилась начать оплату покупок по заключенным военно-техническим соглашениям. Как следствие, ни одна система российских вооружений в Ливию не поступила. Всё ВТС в его новом виде ограничилось участием Москвы в безвозмездном ремонте военной техники ливийских ВС. Как следствие у Москвы не было особых мотиваций для защиты Каддафи в СБ ООН. Он представал как субъект, заинтересованный в имитации партнерства, а не в его предметном наращивании. С Сирией же ситуация совершенно иная. Сотрудничество Дамаска с Москвой носит подчеркнуто предметный характер.
Максим МИНАЕВ, Центр политической конъюнктуры
