Комментарий
1657 5 января 2010 0:00

Большое и малое

Михаил Бударагин публицистМихаил Бударагин

Михаил Бударагин
публицистМихаил Бударагин

Громким сетевым голосованием, закрывшим уходящий год, стали выборы «самого влиятельного интеллектуала России» читателями портала Openspace. Претензий к выборам (и к результатам, разумеется) было много, но, во-первых, ни одни выборы без возмущенных реплик с места не обходятся, а во-вторых, на фоне знаменитого «Имени России», откуда организаторы с трудом убрали Иосифа Сталина, борьба за «влиятельных интеллектуалов» получилась едва ли не образцом fair play. Количество кандидатур каждый мог расширить произвольно (см. «пользовательский список»), накрутки были не просто аннулированы, но и предъявлены публике, а сомнения в победителях стоит отнести к разряду «дайте мне другой глобус». Глобусов, кстати, много, жаль только, что альтернативных версий списка «влиятельных интеллектуалов» мы так и не увидели.

«Первую десятку» Openspace, открывающуюся Виктором Пелевиным, замыкает Эдуард Лимонов, и из этого народного выбора можно сделать два – одинаково грустных – вывода. 

Во-первых, никаких интеллектуалов в России не существует: этот термин у нас обозначает «лидеров мнений», умеющих складывать слова в предложения. Пелевин и Лимонов в данном случае выступают аналогом Аллы Пугачевой, с той только разницей, что от «примадонны» никто не ждет откровений о судьбах Родины или строении небесных сфер. Люди «оттуда», из реальности Пугачевой (писатель Веллер, например, или телеведущий Малахов) их то и дело произносят, эти откровения, но разве что смеха ради, кто ж в них поверит. И Пелевину, и Лимонову, и всем остальным победителям голосования –  верят.  Но интеллектуалы тут совсем не причем. 
 
Интеллектуал – это, прежде всего, институт (не обязательно высшее учебное заведение, это может быть любая общественная или политическая институция, имеющая хоть какое-то влияние) и школа (не обязательно научная, но чаще всего – интеллектуальная, имеющая своих сторонников, оппонентов, медийные и оффлайновые площадки etc), и в этом смысле все победители голосования Openspace, кроме Сергея Капицы, зависли в воздухе. Ни за кем из них нет «крепкого», как говорили советские женщины, «тыла», они – интеллектуалы-одиночки, каждый из которых живет в собственной традиции (у Константина Крылова, например, эта традиция – русский национализм, а у Леонида Парфенова – им же придуманная журналистика, как бы кто к ней ни относился, снискавшая массу поклонников и подражателей). 
 
На этом фоне особенно показателен провал вузов и современного научного сообщества – в рейтинге нет представителей МГУ, МГИМО, МИФИ, которые, мягко говоря, и существуют-то только затем, чтобы задавать интеллектуальные стандарты, – и крайнее недоверие общества к российским think tanks – ни ФЭП, ни ИНОП, ни ИНСОР, ни другие «фабрики мысли» (кроме ИНС с Крыловым) влиятельными интеллектуалами не обзавелись.
 
Разумеется, интеллектуалов за пределами «десятки» Openspace полно: Дан Медовников (журнал «Эксперт»), Вячеслав Глазычев (МАРХИ), Сергей Переслегин («Конструирование будущего»), но все они слишком сильно зависимы от своей среды, своей, если угодно, тусовки. Совокупность всех сред – от огромной пелевинской до скромной глазычевской – общего представления о «России интеллектуальной» не создают. Каждый пищит художественно из своего угла (что с того, что угол этот велик), собирает апологетов и ненавистников и остается в, казалось бы, навсегда уготованном ему гетто.
 
Исключение из этого правила в «десятке» Openspace только одно – патриарх Кирилл: он допущен, его слышат, но церковь – слишком специфическая структура, чтобы вместить всех интеллектуалов, которым хочется иной, кроме гетто, доли. 
 
Леонид Парфенов и Александр Гордон, Константин Крылов и Борис Стругацкий – все они волей-неволей движутся путем Пелевина, который давно стал добровольным затворником: затворничество в общем – не самая худшая для русского интеллектуала участь, но она-то и лишает его свободы создавать институции и школы (на западе этим успешно занимаются все, кому не лень – от Майкла Мура и Нассима Талеба до Иммануила Валлерстайна до Элвина Тоффлера). 
 
В этом и заключается «во-вторых»: сама среда в России столь монолитна, что исключает массовое признание идей и течений. На всем пространстве страны – от Калининграда до Владивостока – люди заняты одними и теми же проблемами, смотрят одни и те же телеканалы, сидят в одних и тех же «Одноклассниках» («Вконтакте», какие-то социальные сети mail.ru etc). Народ и партия, как водится, едины, предмет для спора отсутствует как класс, все желающие могут писать романы или тусоваться в Сети, где места хватит всем. В монолитной среде всеобщей частной жизни не рождаются большие идеи, так что интеллектуалам с их сложносочиненными предложениями приходится  выискивать сумасшедших, которые вообще способны прочесть десять страниц текста без картинок и описаний еды, секса и убийств. 
 
Не уверен, что подобная ситуация – лучший для страны выход, но уж, по крайней мере, не худший. XX век приучил Россию довольствоваться малым, и если нынешнее малое – это гетто, то, наверное, стоит порадоваться тому, что на его месте не расположены причудливо оформленные минные поля. 
© 2008 - 2024 Фонд «Центр политической конъюнктуры»
Сетевое издание «Актуальные комментарии». Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-58941 от 5 августа 2014 года, Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-82371 от 03 декабря 2021 года. Издается с сентября 2008 года. Информация об использовании материалов доступна в разделе "Об издании".