Дети как госсобственность?
обозревательКирилл Мартынов
16 марта президент Дмитрий Медведев заявил о том, что российское государство плохо охраняет права наших детей. Число преступлений против несовершеннолетних в последние годы постоянно растет, и это при том, что общее число правонарушений в стране, напротив, снижается. Нужно что-то делать, и президент видит выход из сложившейся ситуации в ужесточении наказаний за совершение подобных преступлений. Соответствующие рекомендации уже были высказаны представителям правоохранительных органов и депутатам Государственной Думы.
Депутат ГД Роберт Шлегель почти тотчас же выступил с идеей отмены моратория на смертную казнь для людей, осужденных за преступления против детей.
Что ж, это вполне укладывается в более широкую тенденцию нашей общественной жизни. В последнее время в России появляется все больше законопроектов, направленных на расширение и ужесточение рамок УК. Зачастую подобные идеи озвучивают и первые лица государства: в качестве целительного лекарства от всех пороков обществу предлагается кнут. Правильно ли это?
Я бы отметил тут три момента. Во-первых, проблема, о которой говорит президент, действительно существует. Огромное количество российских детей сегодня живут в условиях, которые угрожают их жизни и здоровью, в том числе непосредственно от членов их семей — как правило, речь идет о семьях алко- и наркозависимых граждан. И при этом, что самое важное, с этой проблемой по сути никто не борется. У государства нет ни ресурсов, ни инструментов для такой борьбы. Добиться лишения родительских прав в отношении остро неблагополучных родителей практически невозможно, у родительской опеки достаточно узкий круг полномочий в этом смысле. С другой стороны, бороться все же с чем-то нужно, вот и президент говорит, что ситуация плачевная. Какой выход тут будет найден чиновниками? Ответ на этот вопрос достаточно очевиден: тут все будет точно так же, как в случае Госнаркоконтролем, созданным для борьбы с наркотрафиком, который инициирует дела против «химиков» — бизнесменов, которые якобы незаконно хранят на складах «прекурсоры» (ацетон и марганцовку) — или арестовывает людей, продающих пищевой мак для булочек.
Следственный комитет бросится, закусив удила, выполнять указание президента и будет делать статистику. Дети, конкретные живые дети, интересы которых нужно защищать, понятное дело, интересуют генералов от юриспруденции в самую последнюю очередь.
Во-вторых, я в риторике президента вижу своеобразные западнические настроения, правда в данном случае речь идет о таком западничестве, от которого легче не становится. В США и Западной Европе сейчас все помешаны на защите прав детей (как и на защите различных меньшинств, прав женщин, угнетаемых на лингвистическом уровне — это когда Бога называют «Он», женщин запрещают называть «миссис» и т.п.) Я не берусь давать оценку ни целям, ни методам этого крестового похода, тем более что там достаточно много разных сюжетов. Однако Россия к этому движению, судя по всему, стремится присоединиться, а это ставит нас перед следующим фактом: власть государства над отдельными индивидами и семьями существенно увеличивается. Дети в каком-то смысле рассматриваются как государственная собственность, находящаяся под особой защитой, хотя, конечно, напрямую никто таких циничных заявлений не делает. В западных странах, возможно, это усиление государства не столь критично, ведь там существует более или менее работоспособное разделение властей, в частности — независимая судебная власть. Но у нас такой судебной власти нет, о чем Медведеву хорошо известно — он об этом сам часто говорит. И это означает, что здесь, учитывая первое соображение, озвученное мной выше, возникает огромное пространство для злоупотреблений самого разного сорта.
И отсюда, третий, и последний момент. Кто будет осуществлять защиту прав детей? В России не существует (в отличие от Запада опять же) ювенальной юстиции — я не обсуждаю хорошо это или плохо, но это данность. Это означает, что делами о защите прав детей будут заниматься те же следователи-универсалы, которые по понедельникам насмерть бьются с бандитами, по вторникам описывают контрафактные компьютерные диски, а в среду им как раз подворачивается подходящий ребенок для защиты — чем он и занимается, как умеет. Безусловно, в ведомстве Бастрыкина работают одни богатыри и орлы, которые не горят в огне и практически нигде не тонут, однако сфера преступлений против несовершеннолетних — это совершенно особая субстанция, которой должны заниматься специально обученные люди — в тесном сотрудничестве со специалистами-психологами, опекой и так далее. Их деятельность должна быть направлена на сохранение семьи, в первую очередь, а не на непременное суровое и жестокое наказание всех, кто подвернулся под руку. В реальности же мы имеем совершенно иную картину. И, увы, в этой реальности слова президента об ужесточении наказания за преступления против детей и запрете на условно-досрочное освобождение для всех, кого обвинили в подобных преступлениях, звучат очень страшно. Потому что никто из нас не застрахован от того, что однажды наши дети получат травму, а на пороге появится карающий молот российского правосудия.
Если долго использовать кнут как панацею, общество привыкнет к этому кнуту. Это будет общество озлобленных людей, полных ненависти и подозрений друг к другу, которым совершенно не известна ценность жизни и свободы человека вообще и ребенка в частности. Разве так должно выглядеть общество, к которому стоит стремиться?
