Гетто-1

1 

 

«Не пытайтесь повторить это сами, все трюки выполняются под присмотром профессионалов» – таким рефреном снабжены все телешоу класса «сожри скорпиона с груди вон того волосатого мужика». В том, что касается «экстремального туризма», труд отсоветовать берет на себя МИД РФ. К примеру, Смоленская площадь настойчиво не рекомендует гражданам РФ посещать Косово и Метохию. На картах, отпечатанных в России, границы между Сербией и Косово не размечены, консульств и представительств в РФ в балканском квази-государстве нет. 

 

При этом местные албанцы сильно недолюбливают русских – если желаете убедиться в этом, то на свой страх и риск, МИД умывает руки. 

 

Впервые я попал в Косово 17 июля 2008-го – ровно через пять месяцев после того, как албанцы объявили об окончательном отделении края от Сербии. Это был экспромт, и, вспоминая сейчас о нем, я не склонен считать ту поездку «экстремальным туризмом». Но и чем-то обыденным – тем более. Больше всего это напоминало плохое кино – пафосное, излишне эмоциональное, переполненное патриотизмом лучших квасных сортов, эдакий «Олимпиус инферно», о котором и пары приличных слов сказать сложно. Меж тем, всё это было. Начиная с нотаций знакомых из Белграда («Не суйтесь туда!»), заканчивая диалогами с косоварами, более характерными для бездарных сценариев, нежели для жизни. 

 

С другой стороны, я уже не раз убеждался на практике – в споре метафор побеждает именно жизнь. Что до уговоров, на вопросы албанцев типа «откуда вы?», предложено было отвечать – «из Польши».

 

– О`кей, детка, называй меня – Войцех. 

 

2 

 

Митровица – столица сербского анклава. В тени – плюс тридцать семь. Здание миссии ООН видом и запахом напоминает гренку. Прославленная военной хроникой река Ибар – лужу. Под обрывом у мостков в мутной жиже копошатся албанские дети. 

 

За детьми наблюдает вооруженный кфоровец. На отглаженной натовской форме – французские нашивки.

 

– Простите, а можно нам на ту сторону?

 

– А зачем вам туда? Вы сербы?

 

– Нет, мы русские

 

– Тогда не стоит. Вас там не любят… Вы журналисты?

 

– No-o-n!.. Мы – туристы. Приехали посмотреть на молодую европейскую демократию.

 

(Лирическое отступление. Про молодую европейскую демократию – это домашняя заготовка. Экспортный вариант для Запада). Итак: 

 

– Мы приехали посмотреть на молодую европейскую демократию.

 

Француза неожиданно проняло:

 

– Какая еще демократия?!! Это не демократия, это… merde! Вы на них посмотрите (француз махнул автоматом в сторону чумазой ребятни)… Живут, как животные. У них дети с 12 лет оружие в лесах делают… 

 

Простой такой парень. Из Тулузы. 

 

В конце 90-х годов очередная попытка Косова отделиться от Сербии сопровождалась интифадой. Историки описывают её как бандитские рейды с грабежами и убийствами – по национальному признаку. Когда с «большой земли» в край пришли дополнительные войска, в организации геноцида обвинили уже сербов. Позднее эти обвинения не подтвердились, но «ошибка» стоила Белграду бомбовых ударов. Итогом той войны стал ввод в Косово сил НАТО – KFOR. Военные поделили город на сербскую и албанскую части. Граница прошла по реке Ибар. 

 

3 

 

Раньше до «зоны Х» – только на бронетранспортере. Теперь можно и на автобусе. От Белградского вокзала – 6 часов и 1200 динар (около 600 рублей). Границу пропустить сложно – с обрыва мертвым питоном свисает колючая проволока, сомлевшие от жары натовцы досматривают автобусы. Для проформы. Данную зону населяют исключительно сербы, у которых на большой земле – родственники, друзья, партнеры по бизнесу. Приграничных пунктов нет. Были, но не простояли и суток – сербы их сожгли. 

 

На этом участке дороги междугородный автобус выполняет функции местного транспорта. Каждые три минуты остановка. Кто-то заходит, кто-то выходит. Чаще выходят, а те, кто заходят, не платят – водителей и «зайцев» примирила национальная солидарность. 

 

Из Белграда Икарус выезжал битком. На конечной остановке – в Митровице – вышли только двое. Дальше дороги нет. Если ты – серб. Или русский. 

 

У сваленных в кучу мотков спирали Бруно курят местные. Вместо скамеек – деревянные ящики.

 

– Добар дан. Как пройти до Технического института? – Туда. – Велико хвала. –- Молим… Что нового в России? – Новый президент.

 

Дружный хохот. 

 

На главной улице новогодними гирляндами – перетяжки: «Русиja je уз нас» – Россия с нами. И Путин. Однотипные портреты бывшего гаранта – на столбах, на досках для объявлений, на автобусных остановках. Дети рисуют Путина мелками на асфальте. Понятно, что никакой политики в детском копипасте нет – кого видят, того и рисуют. Количественно с портретами Путина могут соперничать только портреты радикального националиста Воислава Шешеля, но его, наверное, сложнее рисовать. 

 

Несмотря на такое обилие российского премьера, российских флагов в городе нет вообще. Судя по всему, без надобности. Чтобы выразить респект русским, достаточно перевернуть свой, сербский. А сербские флаги – повсюду. На крыше каждого дома. На каждом столбе. На маковке каждого холма (чем выше холм, тем больше флаг). В витринах между манекенами. На балконах между цветочных горшков. На стеклах табачных киосков – вырезанные из журналов триколоры. Флаг здесь – самоидентификация. Способ выживания. Крик «я – свой», я не отделялся от «большой земли». 

4 

 

Первые чисто албанские поселения появились здесь во времена турецкого владычества. Османы намеренно заселяли своими единоверцами «церковные земли» православных сербов – Метохию (в городе Печ располагался престол патриарха). Тогда же для православных было введено «право первой ночи», и первенец во многих семьях рождался от турка. Те, кто принимал ислам, освобождался от данной провинности, а равно от – налогов. Становился потурченцем. Боснийские сербы так и сделали, поэтому бошняки – самые «светлые» из балканских славян бывшей империи. Косовары же отказались, и любой косовский «брат серб», прогуляйся он в неурочный час по Питеру или Воронежу, рискует не найти общего языка с наци, на практике познать славянскую мудрость, что бьют не по паспорту, а по лицу. Ведь на лицо он – чистый азербайджанец. 

 

От турков к сербам перешла любовь к кофе. Соответствующая музыка. А на южных рубежах – еще и неджентльменское отношение к женщине. Пропустив даму вперед на входе в одно из кафе, я натолкнулся на недоумевающие взгляды. За время застольной беседы в том семейном заведении (хлеб печет сын, ракию гонит брат, плесковицу – кусок мяса в два CD-диска по цене четырех обедов в студенческой столовой – разносит по столикам хозяйская жена) взгляды, впрочем, заметно потеплели. Прощаться семейство вышло в полном составе. В спину летел шепоток: «рус, рус». 

 

«Рус» и «друг» для косоваров – почти синонимы (объяснимое следствие местного национализма). До самых дверей Технического института нас проводила бойкая старушка, хотя путь держала в другой конец города. Проводила, что-то долго объясняла охраннику. Волновалась. Заботилась. 

 

Дагмара прожила в Митровице всю жизнь. Работала за рекой – в сербском культурном центре. Когда город поделили, работу потеряла, а спустя два месяца не стало и культурного центра – сожгли. «Зато сейчас войны нет», - хвастается нам.

 

– Что, и драк не бывает?

 

– Как же, регулярно. И вчера была. То наша молодежь ночью к шиптерам заявится – доказывать что-то, то шиптеры к нам. А мы не ходим. Нас там не ждут. 

 

5 

 

Сербская Митровица – город знойный, пропеченный. Напоминает окраинную Одессу. Только моря нет. Вместо моря – дымящийся от жары асфальт, по которому, обжигая лапы, бредут костлявые собаки. Повсюду автосервисы, кафе, магазинчики, парикмахерские, шиномонтажи. Словом, сфера услуг. Другой работы нет. Сербы и сербские флаги остались здесь из принципа. Каждый крутится, как может. 

 

Основной источник дохода – натовские вояки. Война и национальные принципы – они отдельно от бизнеса. По бизнесу и албанец может в сербскую деревню зайти – не тронут. По бизнесу же для презираемых кфоровцев отстроили пару борделей. С кондиционерами. Тяжелыми гардинами. Пошлой мебелью. Улыбчивыми портье в манишках. Номер на ночь – 2500 динар. За такие деньги в Косово, наверное, можно купить корову. Гетеры, пьющие кофий у барной стойки, рождали именно такие ассоциации. 

 

Как сообщил портье, у них есть «все услуги», и даже квартиру можно снять, если надо, а вот нанять машину для поездки за реку – негде.

 

– Если только частника поймаете, – объяснил он на приличном английском. – Но это дорого выйдет. 

 

«Дорого» – это 50 евро на двоих. По крайней мере, такую сумму нам озвучил первый же водитель. За эти деньги он готов был отвезти нас до Приштины, подождать два часа и вернуть в Митровицу.

 

– Только я с вами гулять пойду.

 

– Зачем? Я вам половину отдам в Приштине. Другую половину – как вернемся.

 

На лице водителя отобразился испуг:

 

– Нет, я вам верю. Я за вас боюсь, побьют же вас там шиптеры. И сам один оставаться боюсь. Ученый уже. 

 

Он смущенно улыбнулся. На загорелой шее белел огромный зарубцевавшийся шрам. 

 

В 2004 году в Ибаре утонули два албанских мальчика. Албанцы заявили, что их утопили сербы. Преднамеренно. Начались погромы. Местные считают, что кфоровцы не предотвратили их специально. Десятки сербов были убиты. Тысячи бежали на «большую землю». И больше не вернулись. Албанцы окончательно оформились как подавляющее национальное большинство. 

 

Продолжение следует