Город будет

Интервью Владислава Суркова «Ведомостям» о российском «городе будущего» – лучший на сегодняшний день пример того, как действительно может работать государственная мысль в России. Мы прекрасно знаем, как она может и не работать вовсе (в интервью есть примеры) и по умолчанию полагаем, что «не-работа» – и есть ее нормальное состояние. Это, к счастью, не так.

 

Все доводы «против» высказанной идеи, можно быть уверенным, сведутся к тому, что «не тем дали порулить». В России есть масса людей, готовых хоть завтра начать управлять политической сферой, просто им не дают. У них много интересных предложений, но их не слышат уже даже на Западе. Запад, как мы знаем, «предал» отечественных либералов, с населением они не то, чтобы сильно дружили с самого начала своего воцарения в 90-х – в общем, непонятно, куда теперь податься, разве что в добровольные помощники Максима Калашникова, но и туда их по понятным причинам не возьмут.

 

Проблема инновационного развития в целом и «обособленного комплекса по развитию инновации» в частности – не столько экономическая, сколько политическая и социальная. 

 

Политическая часть проблемы состоит во «внутреннем давлении», образуемом самой массой бюрократии, которая сходится с отпетыми либералами в том, что «в России ничего не получится». Не только условная Валерия Ильинична, но и не менее условный начальник какой-нибудь муниципии свято уверены в том, что ни демократии в книжном понимании, ни развития (в любом возможном варианте) в России произойти не может. Отличие Валерии Ильиничны от начальника состоит только в том, что последний этой ситуации радуется втихаря, произнося, если нужно, любые слова – от «слава КПСС» до «инновационного развития». 

 

Стремящаяся хоть что-то изменить власть в России оказывается между молотом бесконечной критики и наковальней тотального саботажа. 

 

В мировой истории есть достаточно убедительных примеров того, как модернизация осуществлялась не по стандартным лекалам: Сурков приводит в пример Японию, но еще более очевидный сюжет развития мы можем наблюдать на примере Турции, у которой были и века не снившейся нам в страшных снах теократии, имперское прошлое, до сих пор остающийся кумиром Кемаль Ататюрк – все это ничуть не мешает стране двигаться вперед. Россия почти во всех отношениях (за вычетом, может быть, туризма) гораздо более развита, чем осколок Османской империи. Пожалуй, мы разве что гораздо меньше ценим тот факт, что, прежде чем что-то действительно получилось, надо в это поверить. 

 

Настоящая политическая модернизация в России произойдет не тогда, когда власть попадет в руки к «демократам», а тогда, когда политическая нация, созданная в эпоху Путина, наконец, поверит сама в себя. Тут и пригодится «консолидированная власть».

 

Социальный (и технологический заодно) вопрос создания живого и работающего «города будущего» состоит в преодолении отечественной централизации, когда все основные интеллектуальные силы если не оседают на периферии, где им в какой-то момент становится крайне трудно развиваться, стремятся в Москву.

 

Айтишники – почти всегда люди города. Мало того, люди большого города, привыкшие не только к его возможностям, но и к его недостаткам, к рваному ритму, относительно свободному графику, свободе перемещения, не один год создаваемой среде.  В общем, в неволе они не размножаются.

 

«Город будущего» в самом оптимистичном варианте воплощения должен изменить само представление России о городе, который может быть не местом, куда стекаются деньги, не поселением с численностью в 12 тысяч человек, а пространством, откуда страна получает новые идеи. 

 

Город – это не административные границы и не сумма жителей, а центр маленького (или большого – как получится) мира: Нью-Йорк, Токио, Барселона, Лондон – вполне убедительные примеры того, как совершенно разные города могут вырастать из собственных пределов. Если и создавать инновационную площадку в сверхцентрализованной России, то такая постановка проблемы может стать ключевой.

 

Новый город – это все та же столичная среда, которую можно попытаться сформировать вне административных границ столицы. Это может быть и Подмосковье (и ближнее, и очень дальнее), и Новосибирск, и Ростов-на-Дону, и Санкт-Петербург – сегодня дело уже не в географии, а в самом принципе. Если его удастся реализовать, преодолев при этом равнодушную покорность бюрократии, самые смелые замыслы могут вскоре показаться недостаточно амбиционзными