HOMO SACER
В классической антиутопии Джорджа Оруэлла «1984», обязательном чтении англоязычных школьников, рассказывается о мире, поделенном между тремя враждующими державами, население которых находится в состоянии постоянной мобилизации. Гораздо чаще вспоминают о другой составляющей текста Оруэлла — концепции государства как Большого брата, претендующего на тотальный контроль за частной жизнью граждан. Здесь мы вместе с Френсисом Фукуямой вздыхаем с облегчением: наша цивилизация создала интернет, а интернет не слишком-то напоминает Паноптикум, где надзиратель видит заключенных, но не наоборот. Книга итальянского философа Джорджо Агамбена, являющаяся продолжением и развитием его знаменитой работы Homo Sacer, предлагает нам вернуться к первому измерению мира Оруэлла. Так ли уж сильно современные демократии отличаются от Остазии, Евразии и Океании?
Агамбен отвечает отрицательно. Ключевым принципом конструирования современной политики он называет понятие чрезвычайного положения, которое больше не понимается как временное и редкое состояние государства. Напротив, чрезвычайное положение становится фактической нормой, поскольку всегда существуют некоторые обстоятельства, заставляющие правительства объявлять и продлевать набор исключительных мер. Современный мир объявляет перманентное чрезвычайное состояние, при этом с юридической точки зрения оно по-прежнему считается чем-то исключительным и потому не требующим дальнейших разъяснений.
Известное определение Карла Шмитта («Суверен — это тот, кто объявляет чрезвычайное положение») Агамбен рассматривает в качестве подтверждения своего тезиса. Философское осмысление власти раскрывается через понятие чрезвычайного положения, но само оно оставляется без внимания. В то же время любой не предвзятый историк, заявляет Агамбен, легко найдет самые неприятные параллели между юридическими принципами тоталитарных государств XX века и современными демократиями, которые постоянно «вынуждены принимать экстренные меры».
Одним из первых действий Гитлера на посту главы руководителя государства становится декрет «О защите народа и государства», обнародованный 28 февраля 1933 года. Он приостанавливал статьи Конституции Веймарской республики, гарантировавшие личные свободы граждан. Агамбен подчеркивает, что декрет никогда не был отменен и, таким образом, все двенадцать лет существования Третьего рейха это политическое образование находилось в состоянии узаконенного чрезвычайного положения. Сравним это с «военным приказом» президента США, изданным месяц спустя знаменитого «Патриотического акта» в ноябре 2001 года. Этот приказ санкционировал «задержание на неопределенный срок» иностранцев, подозревающихся в террористической деятельности. Агамбен подчеркивает, что тем самым указанные субъекты вообще исключаются из правовых отношений, поскольку для физического насилия в отношении них не требуется ни решения суда, ни иных юридических актов. Так становится возможным американская тюрьма для Гуантанамо, статус узников которой мало чем отличаются от заключенных нацистских лагерей.
Агамбен отрицает возможность прагматического истолкования чрезвычайного положения как чего-то «естественного» и полезного, и предлагает генеалогию этого понятия. В рамках концепции, разработанной в Homo Sacer, он связывает чрезвычайное положение с рождением биополитики — практики государственного управления людьми на уровне их телесных, а не гражданских состояний.
Ключевой вопрос, к которому отсылает книга, чрезвычайно остро звучит в сегодняшней России: какую цену мы готовы заплатить за «безопасность», которую гарантирует нам государство? Действительно ли «безопасность граждан» является высшей ценностью и смыслом существования политического образования? Нуждается ли безопасность в защите даже ценой постоянных чрезвычайных мер?
И что там, в конце концов, происходит с этим полузабытым словом «свобода».
Джорджо Агамбен, "Homo Sacer. Чрезвычайное положение", М.: Европа, 2011
