Как коронавирус изменил процесс коммуникации

политологГлеб Кузнецов

Ковид принес ряд интересных технологических решений в области организации общественно-политических коммуникаций. Наблюдая за ним, строил гипотезы, что именно в постковидном мире станет точкой приложения новых инструментов. Наблюдать и прогнозировать было интересно, а оказаться внутри кризиса, выстроенного в ковид логике — совсем неприятно.

Итак, как выглядят в первом приближении эти технологии:

1. Декларативный стиль подачи материала. Декларация — это не способ описания реальности, а создания ее, фактически воспоминания о будущем. Сообщение в рамках декларации — утверждение идеи как сбывшегося. Автор декларации говорит о будущем, как будто оно уже прошлое и его можно точно и достоверно описать на основе наблюдения. «До конца года в Британии умрут X млн человек, заболевших коронавирусом», «Мир никогда не будет прежним», «Полная вакцинация позволит прекратить пандемию», «Призрак ходит по Европе...», «РФ нападет на Украину 16 февраля». Основания — как всегда в декларациях: «Мы исходим из самоочевидной истины...»

2. Первые (а также вторые и последующие) пострадавшие — всегда «жертвы». Платят те, кто нуждается в «спасении». Коронавирусные декларации призваны были спасти так называемых «простых людей». В результате бедные самоизолировались в маленьких квартирах друг у друга на головах, денег стало меньше, доступа к медпомощи совсем почти не стало, а богатые авторы «деклараций» стали еще богаче, приобрели в политическом и административном влиянии, практически не потеряли ничего в образе жизни. Так и сейчас — основной жертвой на этапе декларирования являются те, кого якобы стараются защитить любой ценой. Именно там закрывают посольства и оттуда вывозят граждан, туда закрывают авиасообщения и единственно, что туда шлют — это оружие и боеприпасы. И — чем выше или по крайне мере очевидней ущерб спасаемым, тем выше прибыль спасающих. Я бы это назвал «максимой Бурлы».

3. «Не смотрите наверх» или символ в небе. Показательная история со стартом омикрона в ЮАР с жалобами их президента на то, что «мы все правильно сделали, занимались наукой, секвенировали все подряд, нашли омикрон и доложили, а вы за это нас закарантинили, причинили колоссальный и необоснованный экономический ущерб нашей страны». Остроту угрозы нужно продемонстрировать. Идеально демонстрирует остроту угрозы прерывание авиасообщение. Жест яркий, «недорогой» в смысле администрирования — буквально одно решение, затрагивающий непосредственно не так много людей, но бьющий по мозгам всем. Идеальный «символический жест» в поддержку декларации — с этого (абсолютно бессмысленного с эпидемиологической точки зрения) жеста как мы помним начался и этап активного продвижения ковида весной 2020 года.

4. Медиа единодушие. Декларация продается только при полном согласии медиа с декларирующим. Поскольку декларация — история из мира идей, приземляют ее на плоскость унылой реальности именно медиа. Как традиционные, так и социальные. Без них все рушится буквально. Поэтому так много сейчас репортажей и заявлений о войне, как об уже «идущей истории» по всем линиям — от спутниковых съемок черных прямоугольничков на белом поле, до репортажей о том, как вся страна собирается уйти в леса и там партизанить, подающаяся в залоге (и повтором, и эмоциональным напряжением) как будто страна уже ушла в некие леса. Это очень похоже на первые этапы медиа-продвижения ковида через тотальность подачи.

5. Активная борьба — в фокусе внимания. Если жертва абстрактна, размыта, всем на нее плевать, лучшее для чего она годится — это пребывать в закрытом гробу, то и угроза, и герой — максимально персонифицированы. Они все время «действуют»: угроза — «злокозненно» и все более «угрожающе», герой — «отважно и героически» и постоянно. Борьба подается как процесс принятия все время новых, очень-очень необходимых, но зачастую тяжелых решений. Все остальное — фон, малоинтересный по сути.

«Вирус постоянно меняет свойства», «вирус очень коварен», «не думайте, что страдают только старики» — «Цель Путина — не агрессия в адрес Украины, а вся система европейской безопасности», еженедельные карты растерзанной страны, где стрелочки каждый раз по другому чуть-чуть, другие карты, где стрелочки заменены точечками красненькими в скарлатинном абсолютно стиле. Лихорадочная презентация плохих новостей, направлений удара, «доказательств» (в основном символических) истинности угрозы.

Ответом героев на «постоянно меняющуюся» угрозу становятся бесконечные брифинги и экспертные совещания, создаются новые советы, предлагаются новые меры, описываются новые конструкции противодействия, батальоны (с военной точки зрения ничтожные) двигаются туда сюда, взлетают и садятся военные самолеты, звучит прямая речь политиков гораздо чаще, чем когда было. Герои гарцуют и красуются, «предпринимают шаги», «дают недвусмысленные сигналы», «выражают озабоченность» и готовность «к любым сценариям», при этом выражая надежду, что «они не понадобятся».

6. Заранее закладываемый в декларацию принцип win-win для авторов. То есть — если декларирующий оказался прав, он молодец, эксперт, прогнозист и вообще мудрец и провидец. Если не прав (как почти в 100% случаев коронавирусных, например, деклараций о будущем), то катастрофический прогноз не сбылся, потому что героические усилия авторов или заказчиков декларации не позволили ему это. Декларирующий — при правильно проданной декларации — всегда побеждает.

7. «Временная мера реакции на острый кризис» превращается в обыденность, в повседневную практику, реализуется в постоянную норму. То, что продается как резкий шаг из логики «мы должны что-то делать» отливается в граните. Эта вся работа из пункта 5, когда в пятницу вечером народы не знают, что будет в понедельник утром превращается в дезориентирующий, лишающий опоры вал сообщений, регулировочных решений, экспертных рекомендаций. Фактически чрезвычайное положение без формального (и обязывающего к ответственности власти в силу формальности) объявления такового.

«Посидите две недели дома, что вам сложно что ли» стало многомесячным локдауном, а кое-где и полуторагодовым. Меры, которые никак не рефлексируются, становятся базой новых мер, идей и ограничений. На наших глазах «быстрая вакцинация уязвимых групп» стала «необходимостью ревакцинацией всех включая детей не менее двух раз в год». Кризис не стремится к разрешению, как это происходило с историческими кризисами, а идет к рутинизации. Превращается в новую норму. До той поры, пока продажи «мер» и «решений» не сталкиваются с избыточным сопротивлением. Вернее пока «прибыль» во всех смыслах от той или иной меры не перестает превосходить радикально ущерб стабильности общей конструкции.

Источник