Комментарий
1500 30 января 2010 0:00

Колфилд жив

Дмитрий Бавырин публицист, кинокритикДмитрий Бавырин

Дмитрий Бавырин
публицист, кинокритикДмитрий Бавырин

Его уже хоронили. И не раз. Сообщения о смерти классика появлялись в газетах, и никто не спешил их опровергать. Возможно, Сэлинджер не читал газет. Возможно, ему было попросту наплевать, ибо вся его жизнь – это жизнь в ожидании подлянки: посвятив себя теме взросления и подростковых травм, писатель отгородился от человечества после того, как сам окончательно повзрослел и разочаровался в людях.

Собственно, причин ими очаровываться у Сэлинджера не было никогда: конфликт с отцом, война и концлагеря, которые он видел глазами солдата-освободителя, этому, по крайней мере, не способствуют. Как бы там ни было, на детей разочарование не распространялось: его собственное неприятие действительности было сродни неагрессивному подростковому бунту. Поэтому появился Холден Колфилд. Поэтому Сэлинджер продолжал общаться с детьми даже после того, как вычеркнул из своей жизни их родителей. И именно из-за детей однажды ушел за изгородь навсегда: данное им школьной газете интервью было опубликовано с известной долей редакторской иронии, истолкованной писателем как предательство.

Однако в том разочаровании не было и грамма ненависти, максима которой, также привязанная к возрасту, – «Дети кукурузы» Кинга, написанные под влиянием «Над пропастью во ржи». Насилие и ненависть Сэлинджер отрицал в принципе, и тот факт, что его единственным романом вдохновлялись убийца Леннона и неудавшийся убийца Рейгана, сделал возвращение отшельника к армии подростков-фанатов абсолютно невозможным.
 
Понятно, что подобное затворничество мифологизировало его и дало обширную почву для толкований прозы. На пике «холодной войны» Селинджера печатали в СССР, упорно желая видеть на его стенах ружья, заряженные на американский образ жизни. Даже перестроечные издания «Девяти рассказов» или «Души несчастливой историей» снабжались критическими статьями на тему «Обличение мещанства в произведениях Сэлинджера». Вот Мюриэль красит ногти лаком, в журнальчике читает статью «Секс – либо радость, либо ад», в то время, как ее муж пускает себе в висок пулю, «неспособный смириться с буржуазным лицемерием американской жизни».
 
«Буржуазное лицемерие» Сэлинджер, ваша правда, недолюбливал, но обличать, критиковать, клеймить, а главное, объяснять им одним несовершенство всего мира, – это не в его духе. У него мягкий, тихий голос дзэн-буддиста, плавные, осторожные интонации –  так же бережно стригут грудных детей. Он говорил мало и только для тех, кто хотел услышать (хотя и разуверился однажды, что его способны услышать в принципе).
 
- Может, почитать ей что-нибудь, - говорит Симор Гласс, снимая с полки книгу.
- Балда! – парирует его брат. – Ей всего десять месяцев.
- Но ведь у нее же есть уши. Они же все слышат.
И Симор Гласс читает своей десятимесячной сестре даосскую легенду. 
 
Это было в «Выше стропила, плотники». В «Рыбке-бананке» Симор Гласс, процитировав поэму Томаса Элиота «Бесплодная земля» о душевном опустошении и крахе цивилизации, что несет с собой война, покончит жизнь самоубийством. Эпиграф, что характерно, взят из коана: «все слышали холопок двух ладоней, а кто слышал одной ладони хлопок?» 
 
Все, кто слышал звук пощечины. Пусть пощечины мягкой и даже ласковой, но пощечины. Себе. Системе. Человечеству. 
 
Сам Сэлинджер категорически отрицал, что в Симоре Глассе или Холдене Колфилде есть какие-либо автобиографические черты или доля проекции самого себя. Критики упорно доказывали обратное, и если правы они – отшельничество Сэлинджера и есть та пощечина (а то и самоубийство) от человека, что не верил в насилие и в людей. Пощечина, не лишенная мудрой самоиронии: в английском сленге «банан» синоним слова «чокнутый».
 
Если же Сэлинджер не лукавил, всё его творчество можно считать идеальной адаптацией восточной вариации «непротивления злу насилием». Согласиться с авторской установкой сложно, но невозможно не признать: пожалуй, ни одному писателю в зрелом возрасте не удалось так точно передать течение мыслей подростка, как Сэлинджеру.
 
Он сохранил, донес, не расплескал – и потоки сознания, и глупые обиды, и бэкграунд обыденных вроде бы предметов. Сопротивление взрослению – период, что в той или иной степени проходит внутри себе каждый. Но взросление не «по Сэлинджеру» – без разочарования в действительности, без пацифизма, романтики, стремления к абсолютной свободе – вызывает сомнение в том, что итоговый «взрослый» будет полноценен нравственно.
 
Сэлинджер не желал взрослеть на людях. А может быть, так никогда и не повзрослел. Просто ушел в свою рожь – густую, зрелую, в чем-то идеальную. Людям подобный идеал не светит.
© 2008 - 2024 Фонд «Центр политической конъюнктуры»
Сетевое издание «Актуальные комментарии». Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-58941 от 5 августа 2014 года, Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-82371 от 03 декабря 2021 года. Издается с сентября 2008 года. Информация об использовании материалов доступна в разделе "Об издании".