Констатации

Мильнер представляет собой поколение французских интеллектуалов, осиротевшее вместе со смертью Деррида и Бодрийяра. Соответственно, понятны и усилия известного петербуржского переводчика Лапицкого: образовавшиеся лакуны нужно пытаться заполнять. Поэтому в привычной черной серии "Критической библиотеки" выходят "Констатации". Они написаны в типичном "континентальном" стиле, это небольшая по объему книга в действительности представляет из себя сборник из трех эссе. Видимо, философствовать теперь можно только в таком формате.
Первое эссе, название которого, собственно, и дало имя всей книге, посвящено инверсии русской революции, т.е. событиям 1991 года. Безусловно, вне зависимости от отношения к фактическому государству СССР, распад соцблока и падение социалистических режимов было воспринято западными левыми достаточно болезнено. Вот и Мильнер пишет тогда же: давайте не будем делать вид, что ничего не произошло.

Революция, утверждает автор, говорит лишь об одном: жест восстания и активность мысли могут стать одним целым. Революция становится политическим по преимуществу. "Объединение наделенных речью существ является политическим, только если учреждает место, в котором их мысль будет порождать материальные эффекты; и обратно, основным местом эффективизации мысли являются политические объединения". При этом единственный материальный эффект, вообще заслуживающий этого имени, - это восстание. Отсюда, в принципе следует вывод о том, что революция является единственным способом достойного политического мышления.

В основе такой радикальной постановки вопроса Мильнер находит несколько фундаментальных принципов. Во-первых, онтологический дуализм несовместим с революционной смычкой мысли и действия. А это означает, что единственной возможной революционной философией становится материализм (какое открытие!). Во-вторых, революция как смычка такого рода является критерием для каждой мысли и каждого действия - они хороши настолько, насколько они приближаются к этой максимальной точке своего слияния. Мильнер называет это моралью, но, видимо, речь идет о "революционной морали", эвфемизме, призванном подчеркнуть отсутствие и невозможность этики в определенных обстоятельствах. В-третьих, революция невероятна, но это лишь придает ей дополнительный интерес. И, наконец, революция говорить о смерти, но разные смерти имеют разные значения, так что сама смерть во имя революции искупительна. Мысль же выдерживает и смерть.

То, что случилось в 1991 году, резюмирует Мильнер, есть окончательная девальвация мысли, девальвация действия, философии, смерти. Окончательная - то есть завершающая данный исторический период. Глупо было бы думать, - пишет автор, - что на этом действительно заканчивается всякая революция. Но в том периоде, который был начат русскими революционерами 70-ых годов XIX века, поставлена точка. Мы теперь должны научиться заново строить смычку, ценить мысль, восстание и смерть.

Два других эссе "Констатаций", показавшихся мне менее интересными, посвящены теории сексуальности (в полемике с Мишелем Фуко) и интерпретации поэзии Малларме.

Книга предоставлена магазином "Фаланстер".