Митинговая лихорадка
Власть, несколько оправившись от декабрьского шока, попыталась перейти в наступление, в том числе и в сфере массовой политики.
Самым сильным ее ответным ходом стала организация контрмитинга на Поклонной горе. Изначально он позиционировался как «антиоранжевый», но потом все больше как пропутинский. Так, премьер выразил поддержку его участникам накануне мероприятия. А после митинга, когда власти привлекли к административной ответственности его организатора Надежду Корнееву за превышение заявленной численности, Путин выразил готовность уплатить за нее часть штрафа. Тем самым премьер дал понять, что он доволен реальными организаторами мероприятия и не намерен от него дистанцироваться.
Численность митинга на Поклонной как минимум в два раза превысила количество пришедших на Болотную – впервые в столице за последние месяцы власти удалось обойти по этому показателю своих оппонентов. Правда, в данном случае количество пришедших девальвируется теми способами, которыми достигалась явка. В интернете появились многочисленные сообщения о том, что на провластную акцию принудительно сгоняются все, зависимые от власти. При этом в столице якобы были мобилизованы не только традиционные для этого бюджетники (прежде всего сотрудники управ и префектур), но и даже депутаты Госдумы и сенаторы с помощниками. В итоге можно считать, что с точки зрения уличной политики «битва 4 февраля» в столице между властью и ее оппонентами закончилась ничьей. В декабре аналогичные «сражения» заканчивались поражением власти.
Если же говорить о провинции, то здесь «поле битвы» практически полностью осталось за властью. Она смогла обеспечить на порядок больше вышедших в ее поддержку. Если на антипутинские мероприятия за редким исключением собирались сотни, то на пропутинские – тысячи. Власть понимает, что сейчас провинция находится в «зоне риска» и всячески препятствует тому, чтобы «столичная зараза» распространялась по стране. Так, пока заблокирована попытка организаторов антивластных акций проехать «агитационным поездом» по крупнейшим городам вплоть до Иркутска в феврале.
По итогам акции протеста, состоявшейся на Болотной площади, можно выделить несколько трендов, которые уже стали очевидными. Во-первых, надежды на демобилизацию протестующих практически не оправдались. В январе казалось, что динамика поддержки готовящейся акции в социальных сетях гораздо меньше, чем в декабре (в итоге в Фейсбуке о готовности участвовать в мероприятии заявило примерно на 30% меньше пользователей, чем в декабре). С учетом ожидавшегося сильного мороза изначально предполагалось, что организаторам не удастся собрать столько же, сколько на проспекте Сахарова и даже на Болотной 10 декабря. Однако, вне зависимости от того, сколько точно пришло на акцию протеста (очевидцы говорят, что по визуальным ощущениям – не меньше, чем на Сахарова), совершенно точно, что это были десятки тысяч. Таким образом, прежняя тактика власти, бывшая эффективной в «нулевые» - переждать пик протестной активности – в новых реалиях не сработает. Протест становится постоянным фоном политической жизни и его невозможно игнорировать, а необходимо канализировать.
Второй тренд – усилия власти по расколу как протестующих, так и их лидеров не приносят успеха. Так, ни к чему не привела попытка помешать тактическому союзу либералов и националистов – они шли хотя и разными колоннами, но на антипутинском марше. Перед самим мероприятием власти предприняли шаг, направленный на раскол между двумя этими силами. Так, видные либеральные деятели конца 1980-х – начала 1990-х гг., Новодворская и Боровой, призвали провести «чисто либеральный» митинг, без националистов. Однако организованное ими 4 февраля мероприятие посетило не более 150 человек. Таким образом, «старые» либералы, которые выступают за «чистоту идеи» и которые доминировали в либеральном движении в «нулевые», тем самым играя на руку власти, в реалиях наступивших «десятых» окончательно маргинализовались.
Павел САЛИН, Центр политической конъюнктуры
