Моральная дилемма: как врачи выбирают, кого спасать от коронавируса

Больницы вынуждены оказывать неотложную помощь. Могут ли они сделать это справедливо? Последняя информация ясно показывает, что американским больницам уже пришлось распределять жизненно необходимое лечение для пациентов Covid-19. Первоначально существовали опасения, что будет не хватать аппаратов ИВЛ. Сейчас их достаточное количество. Но в некоторых больницах не хватает аппаратов для диализа, а также сотрудников и материалов для их эксплуатации. Трудно представить, что врачей заставляют решать, кто из пациентов получит помощь, а кто нет.

Я преподаю философию морали, и читая отчёты, я не мог перестать думать о статье философа Джона Таурека 1977 года «Стоит ли считать цифры?». В ней говорится о тех ужасных решениях, которые могут быть приняты врачами, и делается удивительное предположение о том, что считается одинаковым лечением в экстренной ситуации.

Представьте себе, профессор Таурек сказал, что у вас есть ограниченный запас спасательного препарата. Шесть человек умрут, если они не получат его. Но положение одного человека более ужасное: чтобы выжить, ему нужен весь запас. Каждому из пяти человек нужна только пятая часть. Так что ты можешь спасти одну или пять жизней. Но ты не можешь спасти всех.

Большинство людей спасли бы пятерых, рассуждая, что спасти больше людей лучше, чем меньше. Замените препарат на диализ, и эта ситуация аналогична тем, которые начинают происходить в больницах сегодня. Представьте, что вы работаете в отделении интенсивной терапии, где остался только один аппарат для диализа. Два пациента отчаянно нуждаются в нем. В целом, один из них более здоров, а у другого есть осложнения. Более здоровый пациент, как вы подозреваете, поправится быстрее, заняв аппарат всего на несколько дней. Менее здоровый пациент может нуждаться в поддержке неделями. Многие люди отдали бы аппарат более здоровому пациенту, рассуждая, что он станет доступна другим пациентам быстрее. Таким образом, вы можете спасти несколько пациентов в то время, которое потребуется, чтобы спасти одного менее здорового человека.

Но это не то, что сделал бы профессор Таурек. Он утверждал, что цифры не имеют значения — что мы не должны стремиться спасти больше людей. Он сказал, что подбросит монетку, чтобы решить, разделить ли лекарство среди пяти человек или отдать тому, кому оно нужно. Вероятно, он также бросал бы монетки для диализа. Почему? Профессор Таурек заметил, что ставки одинаковы для всех шести человек: каждый из них умрет без необходимой дозы. Если мы отдадим лекарство пациенту, которому нужен весь запас, это правда, что умрет больше людей — пять вместо одного. Но никто не умирает пять раз, каждый человек умирает только один раз. Это значит, что никто из пяти не может сказать одному: «Я бы страдал больше, чем ты без лекарства».

Заманчиво считать, что пятеро, считающиеся группой, будут страдать больше. Но профессор Таурек не думал, что мы могли бы суммировать их страдания таким образом. И вот почему. Предположим, сказал он, что у вас будет легкая головная боль, если я не соглашусь на сильную мигрень. Было бы абсурдно, если бы вы попросили меня вынести сильную боль, чтобы вам было легче. Теперь представьте, что появляется второй человек, и этот человек может также избежать легкой головной боли, если я соглашусь на мигрень. А потом третий, и четвертый, и так далее.

В какой-то момент у вас может возникнуть искушение сказать, что страдания, связанные со всеми легкими головными болями, у группы людей превышают страдания, связанные с моей сильной мигренью. Но каждый испытывает только свою легкую головную боль. И профессор Таурек подумал, что было бы возмутительно, если бы кто-то в группе попросил меня сильно страдать, чтобы избавить этого человека от некоторой скромной боли. По этой же причине профессор Таурек полагал, что пять человек, которые получат препарат, имеют аналогичные слабые аргументы. Каждый может попросить человека, которому нужен весь запас препарата, отказаться от него на благо всех остальных. Но никто из них не мог сказать, что он нуждается в нем больше.

Разве они не будут страдать больше, как группа? Нет, говорит профессор Таурек. Группа не страдает. Только отдельные люди. Поскольку ставки одинаковы для всех участников, профессор Таурек считал, что все шестеро заслуживают равного шанса на выживание. Вот почему он сказал, что бросит монетку. Если выпадет, мы спасем человека, которому нужен весь запас. Если выпадет решка, мы спасем остальных. У всех шансы 50 на 50.

Многие сочли доводы профессора безумными. Я думаю, что наиболее убедительным был философ Дерек Парфит. Он утверждал, что мы действительно можем свести к минимуму страдания различных групп. Но он также настоятельно призвал к иному толкованию равенства. Он сказал, что равенство требует, чтобы мы уделяли равное внимание жизни каждого человека, а не уравнивали его шансы на выживание. Мы должны сохранить большее число, сказал он, потому что каждый человек одинаково важен.

Кто лучше понимает равенство? Профессор Таурек, кто хочет равных возможностей? Или профессор Парфит, кто хочет считает, что каждый человек имеет одинаково важное значение?
Я не уверен. Становится сложнее, потому что есть и другие способы думать о равенстве. Например, условия, которые делают Covid-19 более смертоносным, распределяясь неравномерно среди всех социальных групп. В частности, болезнь сосредоточена в бедных общинах и гетто. И это не случайность. Это результат десятилетий продуманных политических решений. С учетом этого мы могли бы скорректировать пример профессора Таурека. Предположим, что человек, которому нужен полный запас, нуждается в нем, потому что мы много лет обращались с ним хуже, чем с остальными. Подсчет числа жизней, которые мы могли бы спасти сейчас, не придадут равного веса в наших моральных расчетах, так как мы все время считали жизнь этого человека менее важной, чем остальные. Чтобы восполнить то, что мы сделали, возможно, мы должны сделать равные шансы? Или, может быть, мы должны отдать лекарство одному?

Здесь у нас есть еще один подход к равенству: преимущество для обездоленных, чтобы сравнять счет. Я нахожу это привлекательным. Но я не думаю, что мы должны просить врачей исправить дискриминацию. И это не их работа. Врач должен учитывать текущие медицинские потребности пациента и ничего другого: ни пол, ни раса, ни инвалидность, ни то, любит ли пациента мать, ни какие-либо иные факты, за исключением того, что касается состояния здоровья.

Врачи должны лечить больных. Именно мы несем ответственность за решение социальных проблем, которые ярко продемонстрировала пандемия. Но что должны делать врачи, когда потребности их пациентов конфликтуют, когда, например, пациентов больше, чем аппаратов для диализа? Последовать за профессором Тауреком и бросить монетку? Или попытаться спасти наибольшее число? И то и другое кажется мне одинаковым способом обращения с людьми. И так как нужно сделать выбор, я бы выбрал меньшее количество смертей. Но я понимаю, почему те, кто находится в неблагоприятном положении или просто болен, стремятся к различным формам равенства. И я не знаю, ошибаются ли они, требуя этого. Существует много привлекательных форм равенства, и печальная правда заключается в том, что в наших нынешних обстоятельствах они несовместимы. Как и многое другое в наши дни, мораль кажется немного запутанной.

Скотт Гершовиц, профессор философии в Мичиганском университете

Источник