Не раскупается светоний?

литературный критикВиктор Топоров

литературный критикВиктор Топоров

Важнейшим из искусств для нас даже в летнюю жару остается телевидение. А важнейшим из жанров телевидения – «мыльная опера». Наша или американская (уже, слава богу, не латиноамериканская) – вот в чем вопрос.

Свежий номер «Искусства кино» (2010, №2)поностью посвящен американским сериалам:  «Клан Сопрано», «Клиент всегда мертв», «Вспомни, что будет», «Безумцы», «Остаться в живых», «Доктор Хаус» и, разумеется, «Симпсоны».  В этом ряду не представлены разве что «мягкое порно» («Секс в большом городе», «Калифорнийский блудник», название которого было бы правильнее перевести как «КалиПорния» и т.п.), а также исторические сериалы, то есть «пеплумы».

Два последних пробела взялся восполнить Пятый канал, начав с 19 июля демонстрацию прославленного сериала «Рим», причем в двух версиях сразу – в «смягченном варианте» в 8 вечера и в полной версии, несколько отдающей «Калигулой» Тинто Брасса, в час ночи.

Видимо, кураторы канала вознамерились поведать своей, как почему-то предполагается, умеющей думать аудитории о том, какими бедами чреват для страны распад властного тандема, который в Древнем Риме принято было называть дуумвиратом. Впрочем, эзопов язык исторических аналогий заведомо многозначен: разрыв Гнея Помпея Великого с Юлием Цезарем и последующую кровавую редукцию цветущей  (и даже несколько гниющей) сложности политической жизни республиканского Рима к простоте и порядку времен Октавиана Августа можно трактовать по-разному, - чем умные люди и занимаются уже две тысячи лет.

По забавной аналогии вспоминается стихотворение Леонида Мартынова полувековой давности: «Не раскупается Светоний! «Двенадцать цезарей» лежат!»  Мысль поэта заключалась в том, что после ликвидации последствий культа личности И.В.Сталина и восстановления «ленинских норм» Н.С.Хрущевым с римским политическим развратом (а значит, и с аллюзионным интересом к древней истории) в нашей стране было раз и навсегда покончено. Мысль, как показало время, несколько опрометчивая – и того же Хрущева сместили точь-в-точь, как какого-нибудь Суллу. Да и «Жизнеописание двенадцати цезарей» можно было достать только у спекулянтов.

Чем хороши лучшие американские сериалы, понятно. В XXI веке они заняли ту же нишу, что американский роман в XX-ом и русский роман – в XIX-ом. То есть, вопреки опасениям, они вытеснили отнюдь не игровой кинематограф, а художественную прозу, особенно в жанре романа-эпопеи. Те же практически бессюжетные, но тем не менее захватывающие «Безумцы» (они же – «Люди с Мэдисон-авеню», Madmen) – лишнее тому подтверждение. Да ведь и сериал «Рим» вытесняет не столько Плутарха с Моммзеном (и не «Клеопатру» с «Гладиатором»), сколько историческую прозу Гора Видала и Торнтона Уайлдера, не говоря уж об их европейских предшественниках.

Любопытно, однако, что отечественный телезритель решительно предпочитает доморощенный сериал (или, на худой конец, лицензионный) западному. Менты, воры, проститутки, манекенщицы, журналисты и бизнесмены правят на нашем телевидении ежевечерний бал, лишь изредка (причем явно из озорства) меняясь ролями: вчерашняя сыщица играет проститутку или бизнесвумен, вор в законе становится прокурором, а преуспевающий бизнесмен из организованной спортивности затевает очередной даун-шифтинг (в наших телесериалах уже не меньше пяти раз так или иначе воспроизведен сюжет «Графа Монте-Кристо»).

Два тренда последних лет: хороший, но не бедный мент (он служит не закону, а справедливости, и не гнушается сшибить кровавую копеечку там, где можно, - сериал «Глухарь») и «народ к разврату готов» (то есть опять-таки чисто шукшинский бордальеро, но не без ложного морализаторства представленный, - «Проклятый рай» или вот прямо сейчас «Столица греха»).  С гневными молниями в сторону шоу-бизнеса в обоих случаях, хотя что такое наши «мыльные оперы»  как не та же попса (плюс «Смехопанорама»), только в профиль?

Итак, американский сериал заменяет и вытесняет художественную прозу, а сериал доморощенный заменяет, но не вытесняет поп-музыку и «смехачей», причем отечественная публика с малопонятным упрямством предпочитает «свое» «чужому».
А читать перестает вовсе.

Парадокс, однако! Впрочем, и в Древнем Риме дело, похоже, обстояло точно так же: Плавта с Теренцием ставили, а вот Аристофана – как-то не очень.