О второй силе

Который уже год с конца апреля разыгрываются очередные сеансы двух равно бесконечных дискуссий: надо ли захоронить Ленина — и как правильно относиться к Девятому мая. Одна из них меня, честно говоря, волнует не особенно, другая — много больше, но обе смерть как надоели: каждый год одно и то же, разве что с нарастающим ожесточением. Безрезультатность этих словопрений сама по себе способна заинтересовать и озадачить: а почему, собственно, из столь шумного (и в значительной своей части столь грязного) моря разглагольствований так ничего и не проистекает? Гипотеза: потому, что за ними не видно силы. Какой? Да никакой: ни политической, ни моральной, ни интеллектуальной силы, хотя бы в перспективе способной изменить статус-кво (в первом случае) или сложившиеся тренды (во втором). Так, разговорчики.

Люди, ежегодно впадающие в истерику по поводу возможного выноса Ильича из мавзолея и заранее проклинающие вершителей столь ужасного святотатства, зря тревожатся сами и зря беспокоят других — не будет никакого выноса. Почему? Читайте классику. «Для чего вы, Лазарь Елизарыч, по-французски не говорите?» — «Для того, что нам не для чего-с». Вспомним, какие резоны приводят люди, выноса, напротив, требующие. Первый резон: нехорошо и неприлично, когда часть главной площади страны отведена под кладбище, когда человек с неоднозначной, вежливо говоря, репутацией становится объектом поклонения у самых стен Кремля — и т. п. Ну и что? Да, неприлично. И власть, видимо, думает так же. Но делать шаг, гарантирующий неумолчный вопль протестов на годы вперёд, только ради приличия она уж точно не станет.

Другой резон: нет, не только ради приличия! Это был бы благой знак — знак того, что Россия двинулась по пути демократических (либеральных, модернизационных — нужное подчеркнуть) перемен. А вот с этим уже и соглашаться не хочется. Каких вам, к чёрту, знаков — или, как ещё у нас любят говорить, сигналов? Знаки того, что на самом деле не происходит, суть ложь — знаки же того, что происходит на самом деле, просто не нужны. Но с этим, на мой взгляд, банальнейшим соображением далеко не все согласны. Подай им сигнал, да и всё. Я слышал, как демократически мыслящий оратор укорял нынешнюю власть благим примером Хрущёва. Этот-де не стал дожидаться никаких консенсусов, а взял, да и вынес ночью Сталина из мавзолея — то-то был сигнал! Да; только Хрущёв, как к нему ни относиться, не сигналы подавал, а дела делал. Он открыл лагеря, он в разы сократил армию, он дал паспорта колхозникам и одновременно — да, он зарыл труп Сталина. А сегодня — в строй каких дел должно встать зарывание другого трупа? В шеренгу с десятком-другим относительно современных бизнесов, которые обещает взбодрить на казённые миллиарды «Роснано»? В колонну с допуском в Думу депутата от партии, которая наберёт 5% голосов, и с московским финалом «Евровидения»? Или ещё какая модернизация налицо? Столь громкого жеста, как захоронение Ленина, в принципе не может случиться вне контекста соизмеримо громких дел.

С Девятым мая всё примерно так же, только ещё гораздо накалённее. В последние недели привычные наборы блогов было трудно просматривать — они отталкивали взгляд. Нет, ничего нового. И что победил кто угодно, только не мы; и что победить-то мы победили, но это один гад сожрал другую гадину; и что русский солдат принёс соседям не свободу, а рабство, изнасиловав при этом всех до единой немок, — и даже что России жилось бы лучше, проиграй Сталин Гитлеру, — читать доводилось и прежде. Но в нынешнем году всего этого стало больше, и тон стал беспардоннее. Готовящийся сейчас законопроект об уголовной ответственности за отрицание Победы, или за её умаление, или как он там будет называться, предназначен не в последнюю очередь для борьбы с такого рода речами. И будет он бесполезен, если не вреден, — в точности по той же причине, по которой бесполезны крики о захоронении Ленина. Потому что за ним не будет видно силы. То есть репрессивный-то потенциал за ним будет, к бабке не ходи, — за ним не будет сил, способных поменять ситуацию.

«Умаление» исходит не от маргинальных блогеров, а от хода глобальных событий. Коротко говоря: Ялтинский мир кончился; в роли главного и даже одного из главных победителей WWII нас никому больше видеть не хочется, и от нас, естественно, это всё в меньшей степени скрывают. Во внешнем мире мы должны противодействовать этой тенденции чёткой дипломатической работой и объективным увеличением национального потенциала, но это отдельная тема. Внутри же страны реагировать на проявления той же, в сущности, тенденции уголовными преследованиями не кажется разумным. Ну сделают десяток этих полоротых «жертвами политических репрессий» — что-нибудь изменится? Не говоря уж о том, что закон (если не лишены оснований утечки в прессу) написан так, что уголовно наказуемым окажется, например, и пресловутый сериал про 17 мгновений: там ведь каждые три минуты зрителю настойчиво повторяют, что Третий рейх во множестве аспектов неотличим от Советского Союза. А столь аморфно написанные законы либо работают тотально, как сталинская 58−я, либо совсем не работают.

Да и вообще — когда и кого переубедила цензура? Любая пассивная защита обрекает на поражение. Нудёж о том, что «новые поколения должны помнить» то или это, не имеет смысла. Должны ли, нет ли, но не захотят — не будут. Что тут можно сделать, большой вопрос. На мой вкус, нужна вторая сила, как в «Князе Серебряном». Грозный царь — подлый кровавый тиран. Но царство-то его — наша любимая и победоносная родина. Как же это совмещается на одних и тех же страницах? А так и совмещается: помимо Грозного с его псами есть князь Никита Романович, человек храбрый и прямой. Его сомнут, но он сопряжёт для читателя, казалось, непримиримые правды. Оценка Великой Победы, прямо опирающаяся на речи Сталина (с гомеопатическими присадками XX съезда КПСС), незащитима не только вовне, но и внутри страны. Она осыплется скорее рано, чем поздно, какими законами её ни подпирай, но именно поэтому задача сохранить у внуков и правнуков правильное отношение к Победе не кажется неразрешимой. Стоит только резко перенести акценты с верховного и политруков — на никит романычей. А их было много — с иными я имел честь быть знакомым.

Правда, для такого переноса нужен талант. Это вам не Штирлица раскрашивать.