Статья
3499 11 января 2016 13:55

Освободитель

Со временем, я думаю, станет понятно (многим это понятно уже давно), что не The Beatles, не The Rolling Stones, а именно Боуи был главной величиной в поп-музыке, – той музыке, которую в нашей номенклатуре называют роком, чтобы отличить ее от клубной продукции, хип-хопа и всего того, что у нас пренебрежительно называется «попсой». Речь тут идет не о степени музыкального таланта (который, разумеется, в случае с Боуи не подвергается сомнению), а о чем-то, в разговоре о поп-музыке более важном: о ее социальной онтологии, если угодно, о ее метаболизме, о ее социальном послании, наконец. The Beatles придумали, как нужно писать поп-музыку; Боуи показал, зачем это нужно делать: лишь с его появлением современная музыкальная поп-культура обретает внятную степень артикуляции собственных смыслов.

Идея в том, что смысл поп-музыки раскрывается не в песнях, не в эстетическом, – а в повседневном и в социальном; поп-музыка – универсальный посредник между частным человеком и теми внешними, дюркгеймианскими структурами, в которые этот человек от рождения оказывается помещен. И в этом плане Боуи, как никто другой, обозначил возможность для частного человека трансцендирования этих структур, возможность освобождения от них, возможность победы над ними частного интереса.

Боуи сотворил очень важную вещь: он сделал наглядной для своего слушателя понятие идентичности. Он показал – сперва, в начале 70-х, британским подросткам и молодым людям, а после и всем остальным, – что социальные нормы и ожидания не обязательно детерминируют человека, что человек может ускользнуть от тесных рамок традиционных поведенческих моделей, накладываемых на него местом рождения, социальной стратой, в которой человек появился на свет, гендером, наконец, – и стать подлинным творцом своего образа, своей жизненной стратегии, своего частного смысла; в этом аспекте значение музыки Боуи и его сценического имиджа превосходит даже значение панк-рока – с учетом того, что панк-рок был позже и во многом подхватил его бунт против социального детерминизма.

Боуи показал, как можно с помощью личностно мотивированного, отрефлексированного спектакля противостоять внешнему обществу спектакля; и в этом смысле деструктивный, с точки зрения общества потребления, потенциал его музыки и его визуального ряда заметно больше панковского. В том, что мы сейчас можем слушать любую музыку, не оглядываясь на социальные ее импликации, на ее статус, на ее культурный капитал, в том, что для профессора музыки сейчас считается не зазорным оттягиваться под хип-хоп, – в первую очередь заслуга Боуи; он, в сущности, освободил всех нас от диктата норм, и мы ему за это должны быть благодарны.

В этой связи, в силу того, что Боуи, обладавший развитой социальной интуицией, был во многом проекцией разного рода социальных и эстетических трендов и ожиданий, кризисы в его творчестве во многом совпадали с кризисами в эволюции поп-музыки: начало 80-х, когда атакующая эстетика панка, растворившись в маркетинговых стратегиях (против которых она изначально выступила), сменилась диверсифицированной стилистической растерянностью, начало 90-х, когда поп-музыка оказалась атакована с двух сторон электроникой и хип-хопом, жадно отбиравшими у нее прерогативы, наконец, анемичные 2000-е, когда развитие сети и способов домашнего производства музыки стали убивать традиционные маркетинговые стратегии, – все эти моменты отмечены заметным спадом творческой потенции Боуи и, во многом, утратой его музыкой содержания; точнее, теперь уже, ретроспективно, правильнее будет сказать, видимо, что содержанием его творчества являлась эволюция поп-культуры, и оно, это содержание, закономерным образом начинало набирать воду, едва только поп-культура принималась буксовать.

Гомологичность траектории поп-музыки в целом и творчества Боуи в частности такова, что, если когда-нибудь археологам после какой-нибудь катастрофы понадобится восстановить значение понятие «поп-музыка», – им будет достаточно раскопать 25 пластинок Боуи и послушать их, чтобы найти там все, что поп-музыке свойственно, – ее блеск, нищету, мудрость, свободу, смысл и ограниченность этого смысла.

Наконец, непосредственно в музыкальном своем творчестве он проблематизировал понятие простоты (в парадигме поп-культуры крайне идеологизированное), показав – на фоне прог-рока и арт-рока, – что поп-музыка не обязана усложняться технически для того, чтобы уметь покрывать огромное количество значений чисто эстетического свойства; в этом смысле его революция в поп-музыке сходна с революцией, которую в академическом мире произвел минимализм, – недаром же несколько лучших своих пластинок Боуи записал в содружестве с Брайаном Ино – человеком, который обязан минимализму очень многим. Со времен The Beatles и хиппи-рок шел по пути технического усложнения, стараясь отвоевать себе место во «взрослом» мире; Боуи показал, как это можно сделать проще и изящнее, не жертвуя при том ни граммом эстетического содержания.

Проще говоря, он вернул музыку людям, – опять-таки, за пять лет до того, как панк озаботился этой проблемой. И это была очень хорошая музыка.

В итоге, войдя в тот возраст и в тот статус, когда большинство рок-звезд прошлого воспринимается скорее как почтенные анахронизмы, нежели активные творческие единицы, – Боуи продолжал делать музыку, которую ждали. О ее качестве, значении и так далее – можно спорить, но одно здесь бесспорно: Боуи до самого конца был актуален. Он не был памятником себе. Он был народным певцом.

Так что мы все осиротели сегодня, и со временем это будет делаться только заметнее.

Артём Рондарев специально для «Актуальных комментариев»
____________

Читайте также:



© 2008 - 2024 Фонд «Центр политической конъюнктуры»
Сетевое издание «Актуальные комментарии». Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-58941 от 5 августа 2014 года, Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-82371 от 03 декабря 2021 года. Издается с сентября 2008 года. Информация об использовании материалов доступна в разделе "Об издании".