Победы не убудет

 

Исключение представляют собой, разумеется, фронтовики – те, что не «умерли от старых ран» еще в середине прошлого века и не захлебнулись горькой обидой двадцать лет назад, в разгар перестройки, когда их всех чуть не списали чохом за ненадобностью. Почет и кое-какие привилегии потом вернули, но время уже ушло. Их время. 

 

Но и наше утекло между пальцев тоже. И попытки иных моих сверстников (взять хоть кинорежиссеров Никиту Михалкова и Сергея Соловьева), «задрав штаны, бежать за комсомолом», производят, скорее, тягостное впечатление. Да и сам, честно говоря, нынешний «комсомол», - но о нем разговор отдельный.

 

На художественные произведения о Великой Отечественной сформировано нечто вроде государственного запроса. Государственного – но не общественного, - и этого, увы, не отменишь и не переломишь. Благоговейное, чуть ли не сакральное отношение к Победе в обществе присутствует, а интереса к военной тематике нет. Больше того, наблюдается стойкое, пусть и не вербализованное отторжение самой темы. Что ж, попробуем это отторжение все-таки объяснить.

 

Во-первых (хотя и не в главных), имеется серьезное подозрение, что молодые, средних лет и «первого пожилого возраста» деятели искусств обращаются к Великой Отечественной не по сугубо творческой потребности, но преследуя собственные заведомо шкурные интересы (получить грант, стипендию, госзаказ и/или премию, просто приглянуться властям с прицелом на будущее, и т.п). 

 

Подозрение, конечно, чересчур огульное: из общего прискорбного правила наверняка имеются отрадные исключения, - да и речь наверняка должна идти не столько о тотальной корысти, сколько о более-менее разумном сочетании корыстных побудительных мотивов с бескорыстными, - но тем не менее.

 

Во-вторых, пришедшая с Запада мода на травестирование войны и парадоксализацию поведения и психологии ее участников (все эти романы эсесовцев с еврейками; все эти выступающие, как в фильме «Поп», в роли двойных агентов сотрудники Псковской миссии; все эти дисбаты, штрафбаты и заградотряды) представляет собой сознательное или невольное покушение на триединый канон героизма, жертвенности и святости, на котором в лучших своих образцах (да и во второсортных тоже) держалось советское искусство о Великой Отечественной.

 

В-третьих, идеологический разброд. Роль Сталина to begin with. Историческая роль Сталина – и даже кастинг на нее. И даже грим. 

 

В-четвертых, плохо переносимое теми, кто помнит прошлое, и, вдобавок, художественно неубедительное смешение «лейтенантской» правды о войне (она же «окопная») с «генеральской». Эстетическая фальшь и этическая ложь, зиждущаяся на этом смешении. Отсутствие каких бы то ни было моральных преград. Образ войны, условно говоря, по Константину Симонову и по Виктору Некрасову, смешенные воедино, взаимоуничтожаются. А сегодня в этот и без того «молотовский коктейль» подливают и из Владимира Войновича, и из Павла Пепперштейна, и даже из Владимира Сорокина. 

 

В-пятых (и в главных), крайне неудачная временная дистанция. Ялтинский мир уже разрушен, а Новый Мировой Порядок в процессе своего становления сталкивается с определенными трудностями. В нашей стране память о войне и победе имеет государствообразуюший и, повторю, чуть ли не сакральный характер, - но ведь сакральность исключает аналитику, не говоря уж о критике, не правда ли?

 

Ветераны ВОВ живы – и образуют тем самым негласную «приемочную комиссию», - но их всего двести тысяч, и целевой аудиторией они хотя бы в силу малочисленности не являются.. Книги о войне не читают, потому что вообще ничего не читают; фильмы былых десятилетий – в том числе и безусловные шедевры – имеют тенденцию стремительно устаревать, тогда как новые все сильнее отдают голливудским «пеплумом»: «Крепким орешком» пополам с «Клеопатрой» (а с недавних пор, и «Бесславными ублюдками»). В сознании уже нескольких поколений война это Штирлиц и только Штирлиц.

 

В нынешних условиях новый шедевр о Великой Отечественной (в любом жанре) если и будет создан, то только нечаянно, чтобы не сказать случайно. Такой шедевр нужен, такой шедевр жизненно необходим, но вот появиться он может только нечаянно. И поэтому, на мой взгляд, надо перестать суетиться с госзаказом и просто-напросто подождать. Будь моя воля, я бы объявил временный мораторий на дальнейшее славословие, которое гарантированно обернется пустословием.

 

Победы не убудет.

 

А подлинное искусство, учат древние римляне, длительно, как минимум, по сравнению с отдельно взятой человеческой жизнью.