Польша поддержала Евросоюз
Президент Польши Лех Качиньский подписал Лиссабонский договор.
«Решение ирландского народа вернуло договор к жизни, теперь нет никаких препятствий к его ратификации», - заявил президент Польши, напомнив, что поляки одобрили договор на референдуме 2007 года. «Сегодня очень важный день в истории Польши и Европейского союза», - добавил он, указав, что Лиссабонский договор позволит качественно изменить работу ЕС.
На церемонию подписания были приглашены председатель Европейского парламента Ежи Бузек, председатель Европейской комиссии Жозе Мануэл Баррозу и премьер-министр председательствующей в настоящее время в ЕС Швеции Фредерик Рейнфельдт, передает "Интерфакс".
Договор определяет институциональное устройство Европы, повышает роль ЕС, отдает часть полномочий отдельных государств в пользу Европейского Союза как субъекта международных отношений.
Он не подменяет основополагающие соглашения ЕС, не является конституцией, но, дополняя соглашения, содержит все необходимые на практике, а не символические, конституционные положения. Он должен упорядочить процесс принятия решений в ЕС.
Неделей ранее Ирландия одобрила на всенародном референдуме присоединение к договору. Если Польша поставит свою подпись под Лиссабоном, то для вступления его в силу необходимо будет одобрение последнего не присоединившегося к документу члена ЕС - Чехии.
Практический смысл Лиссабонского договора - сделать расширившийся ЕС более управляемым. При этом договор урезает роль национальных государств и их суверенитет в пользу союза, что вызывает сопротивление отдельных государств.
Лиссабонский договор вносит ряд других важных изменений в устройство ЕС. Союз должен стать юридическим лицом, что позволит ему быть стороной в международных договорах и членом международных организаций. Основная масса вопросов в Совете ЕС будет решаться квалифицированным большинством, а не консенсусом, в том числе иммиграционная и визовая политика, передвижение рабочей силы, больше вопросов внешней политики. Вводится новое определение квалифицированного большинства. До сих пор оно выводится по сложной формуле демографического и иного "веса" каждой страны, что рождает споры между членами союза. Самая крупная (демографически и экономически) страна ЕС - Германия имеет сейчас в Совете ЕС 29 голосов, столько же, сколько Франция, Великобритания и Италия. У Мальты 3 голоса, хотя ее население меньше Германии не в 10, а более чем в 200 раз.
Лиссабонский договор вводит принцип "двойного большинства" при принятии решений: не менее 55% стран союза, представляющих не менее 65% населения ЕС. Это понятнее и прозрачнее. Хотя некоторые все равно недовольны возможностью новых блокирующих коалиций, которые ущемят их интересы.
Лиссабон значительно повышает роль Европарламента. Почти все решения будут приниматься совместно Европарламентом и Советом ЕС. ЕС создавался как союз государств. Их представляет Совет ЕС. Европарламент же имеет прямой мандат граждан через головы государств.
Наконец, Лиссабон вводит должность председателя Европейского совета, избираемого главами государств и правительств сроком на 2,5 года с возможностью переизбраться один раз. Сейчас Европейский совет возглавляет лидер председательствующей в ЕС страны, которая меняется в порядке ротации раз в полгода. Вводится должность верховного представителя по иностранным делам и политике безопасности, который объединит нынешние полномочия верховного представителя по общей внешней политике и безопасности (Хавьер Солана) и европейского комиссара по внешним связям и политике европейского соседства (Бенита Ферреро-Вальднер). В проекте Конституции ЕС эта должность называлась "министром иностранных дел ЕС". Но по настоянию противников превращения ЕС в "супергосударство" название было изменено.
Европейские страны решили все-таки ратифицировать Лиссабонское соглашение – это большинство стран кроме Швейцарии, которая сохраняет свой нейтральный статус. Сейчас Ирландия и Польша проголосовали за его принятие. Это значит, что европейская интеграция, не смотря на сложности на этом пути, продолжается. Европейская интеграция есть выражение новой стратегической архитектуры мира, новой модели суверенитета, которая складывается в современных условиях.
Старая концепция суверенитета, сформулированная Жаном Боденом в 16 веке, которая была связана с идеей суверенности национальных государств, к 20 веку прошла много трансформаций. Она потребовала своего пересмотра, поскольку совершенно очевидно, что в 20 веке уже одно национальное государство не могло само по себе сохранять свой суверенитет. Для того, чтобы это осуществить. необходимо было создать блоки. Поэтому прошлый век доказал, что конец классического представления о национальном государстве как высшем носителе суверенитета наступил. Пришлось прожить две Мировые войны, заплатить миллионы жизней для того, чтобы убедиться в этом окончательно.
Сегодня все понимают, что отдельные национальные государства просто не являются носителями национального суверенитета. И даже если формально в юридическом праве все это по инерции отражено, на самом деле суверенитетом ни одно национальное государство, даже самое большое и самостоятельное, за исключением Америки, обладать не может.
Америка как действительно супердержава, как ведущая страна с точки зрения экономики, политической активности, интеллектуального потенциала – со всех точек зрения, разными способами она умудрилась сохранить суверенитет в рамках своей национальной государственности. Но это единственный случай, все остальные страны по сравнению с Америкой полностью или почти полностью этот суверенитет утратили. Отсюда возникает идея, что носителями суверенитета в 21 веке должны быть другие образования.
Европа – это логически продуманный, рациональный совершенно научный ответ на изменения статуса суверенитета. Только Европа как совокупность экономического, геополитического, научного, социального, политического и в перспективе военно-стратегического (это, кстати, самое слабое место Европы) потенциала может представлять собой полноценно суверенное образование.
Европейцы хотят оставаться европейцами, хотят быть свободными, независимыми, суверенными и поэтому они объединяются в ту конструкцию, которая призвана обеспечить им необходимые условия для этого суверенитета. У Европы сейчас стоит окончательно вопрос о том, чтобы придать этому объединению политический статус – в этом и заключается смысл подписания Лиссабонского соглашения всеми странами Евросоюза.
Следующий вопрос – это создание самостоятельных вооруженных сил, сопоставимых с американскими, российскими, китайскими, или с израильскими. То есть для того, чтобы Европа в случае военного конфликта с кем бы то ни было (включая США, сегодняшних партнеров или сегодняшних противников) могла защищаться, ей нужно создать систему своих вооруженных сил.
Что касается других частей света – на них также распространяется закон о несостоятельности суверенных государств, как это касается Франции, Италии и Австрии, хотя раньше они являлись суверенными государствами - сейчас они такими не являются. Те суверенные государства, которые хотят сохранить свой суверенитет в будущем, стоят перед проблемой, в какой блок вступить. Исключение - Китай и Индия, в силу своего демографического состояния они довольно серьезные претенденты на то, чтобы стать настоящими суверенными государствами.
Полюса настоящей суверенности 21 века будут действовать по той же логике, что и раньше национальные государства – если они видят рядом какого-то слабого, не определившегося соседа, то этот сосед подлежит присоединению сильному национальному государству. Присоединение колоний, распределение зон влияния - именно с этим были связаны мировые и внутриевропейские войны. Поэтому сегодня все страны за исключением Индии и Китая, должны ответить на вопрос – где они сами хотят быть? Это просто неизбежно, если такого решения принято не будет ими самими – это решат за них. В течение 21 века все страны, которые не определяться с вхождением в тот или иной блок, будут включены в какие-то геополитические конструкции, которые будут обладать полным суверенитетом.
Россию это затрагивает в полной мере – у России очень слабая демография, очень большие сложности с обеспечением национальной безопасности, очень депрессивное социально-техническое положение при наличии положительных сторон. Таковыми являются огромные ресурсы. Оставшиеся от Советского Союза мощные вооружения еще достаточно времени будут нам служить. Кроме того, есть исторические претенденты создания сверхнациональных образований в России – это очень много значит в таких вопросах.
Европа сейчас объединяется как Древняя Римская Империя и Германская нация, если внимательно посмотреть на ее очертания и кто в нее входит на новом этапе и на новом витке. Но у России фундаментально не хватает определенных параметров для того, чтобы стать самостоятельным полюсом, поэтому России необходимо объединятся. Но страна конечно же не может вступить ни в периферию Европы, Китая или Индии, она сопоставима с ними или превосходит их по определенным параметрам.
Поэтому у России остается только одна перспектива – создавать наднациональное образование под своей эгидой. Все СНГ туда не пойдет, но часть может в это включится, мы видим, что страны ЕвроАЗС более готовы к этому, хотя и здесь все идет сложно – с Белоруссией сейчас катастрофическое положение, с Казахстаном мы почему-то остановились по пути сближения, официально у нас хорошие отношения, но реально интеграционные процессы не идут. И в принципе тем не менее Россия в течении 10-15 лет, это максимум, должна превратиться в наднациональное государство, создав вокруг себя некую структуру Евразийского союза – это вопрос выживания.
Я думаю, что наше российское руководство пока совершенно не понимает этого и не готово к этому решению, но жизнь заставит – и поймет, и приготовится, поскольку процессы интеграции Европы подстегнут и процессы интеграции в других местах. Соответственно выбор России исторически очевиден, может быть для нашего политического руководства и элиты он и не очевиден, если это так, то это печально, но с объективной точки зрения согласно объективному развитию логики политической истории 21 века - в этом нет сомнения. Поэтому Россия обречена на интеграцию.
Теперь можно говорить о том, какая будет архитектура этой интеграции, какая будет идеология – эти вопросы открытые. Она может быть одной, а может быть и другой, она может быть более демократической или более централистской. Туда могут войти. по моему представлению, не только отдельные страны СНГ, но и части стран СНГ, потому что часто цивилизационные границы проходят не только по границе национальных государств, а через эти государства. Яркий пример – Грузия – где 2 анклава как минимум ориентированы пророссийски.
Точно так же на Украине еще больше ясности – Восточная Украина и Крым – это часть явно нашего будущего общего государственного Евразийского союза. Западная Украина будет интегрироваться в Европу рано или поздно, но это проходит прямо посередине Украины, по Днепру. И точно так же можно говорить про Молдову. Приднестровье – это явная часть евразийского пространства, сама Молдова, наверное, интегрируется рано или поздно в Евросоюз, потому что это историческая часть Румынии, там живет один народ, и может быть в этом есть какой-то определенный резон. Таким образом, можно лишь говорить и спорить о формате интеграции на постсоветском пространстве, можно говорить о границах или инструментах построения Евразийского союза, но мне кажется совершенно неверно и безответственно говорить о том, нужно это или нет. Если мы хотим сохранить суверенитет, то это нужно делать – здесь нужно ставить вопрос так.
Теперь что касается других государств – совершенно необходима и назрела интеграция исламских государств, они обладают очень большим политическим, религиозным и социально-мобилизационным потенциалом, кое-какие из стран имеют очень существенные ресурсы, но у всех есть очень существенные недостатки, для того, чтобы отстаивать свой суверенитет для того, чтобы отстаивать свой суверенитет особенно при конкуренции с западным миром или с США. Это вопрос очень серьезный, интеграция исламского мира – это та тема, которая является центральной для всех исламских стран. Архитектура тоже может обсуждаться, но есть такой очень яркий и может быть даже карикатурный пример – это исламский фундаментализм, идея исламского мирового государства. Но и он служит хоть какой-то концептуальной моделью для того, чтобы мусульмане обсуждали объединение своих государств в единый новый халифат. Многих это пугает, но дело в том, что объединение Европы и тот же самый простейший геополитический принцип изменения масштабности суверенитета в 21 веке заставляет мусульман совершенно объективно, справедливо (и никто им запретить не может) продумывать свой ответ на эти новые вызовы.
Китай, конечно, будет двигаться в сторону интеграции под свое собственное влияние близлежащих территорий как в Юго-Восточной Азии, так и в Монголии, здесь нам конечно еще нужно поторговаться с ними за Монголию нам, потому что наше влияние тоже было там очень сильно и эволюционно Монголия ближе относится к евразийской территории чем к Китаю, то есть тут есть тут есть еще открытые вопросы
Очень серьезные задачи и у Индии. Это не только Индостан, под индийском влиянием очень много существует стран в Индийском океане, и там очень серьезные вопросы, поэтому и Индии необходимо будет создавать такую модель.
Еще мы видим, что Уго Чавес и Кадаффи недавно на полном серьезе и довольно осмысленно и подробно обсуждали политические перспективы интеграций как Африки, так и Латинской Америки. Это значит, что практически все игроки в мире - серьезные и несерьезные, экстремальные и вполне политкорректные политические силы, организации, страны - обсуждают изменение структуры суверенитета. Россия не может быть в стороне от этого. Тем более и американцы об этом подумывают – был такой проект объединения валюты между Мексикой, Канадой и США. Даже Америка, которая сегодня единственная имеет настоящий статус гипер-державы, задумывается о том, что этот суверенитет нужно расширять в глобальном масштабе, к чему и ведут глобалистские модели – к концепции мирового правительства. Но если это не удастся, то американцы как минимум хотят интегрироваться в Северную Америку, потому что это тот масштаб, который будет минимально необходим для сохранения своего положения в мире.
Следовательно, европейская интеграция – подписания Польшей Лиссабонского соглашения, хотя это не Бог весть какое событие, показывает, что эти процессы идут полным ходом. А мы в этом смысле отстаем, мы заняты чем-то второстепенным, а больше внимания надо уделять евразийскому движению и евразийским проектам.
С принятием Лиссабонского договора перед Европейским Союзом открывается возможность для решения формирования своей национальной структуры. Они приобретают в первую очередь единого европейского президента, который будет фактически куратором общевнешней политики и политики в области безопасности, то есть в какой-то мере он сможет подменить собой высокого представителя по этим же вопросам. Расширяется возможность Европейского парламента.
То есть мы видим, что Европа выступает все больше в качестве коллективного субъекта на международной арене. Те контрагенты, которые до недавненого времени делали ставку на выстраивание посторонних отношений с Европейскими Государствами - в данном случае речь идет о США и России и о Китае, им все больше и все чаще придется прислушиваться к мнению ЕС, потому что этот институт набирает силу не только в вопросе определения, но и в общеэкономической политике в рамках Европы и по вопросам внешней политике.
Что касается Польши, то я думаю, что наибольшее внимание здесь нужно сосредоточить не столько на колебаниях Качиньского, они в общем-то правданы, потому что он слишком быстро заявил о своем желании последовать за примером Ирландии и завершить процесс принятия документа.
Здесь нельзя исключать, что Качиньский постарается следовать ирландскому сценарию до конца – то есть влезать в подписание Лиссабонского договора с возможностью получения преференций, в большей степени финансово-экономических, со стороны Брюсселя. Здесь речь идет о поддержке и экономическом развитии Польши. Как мы знаем, большинство государств Восточной Европы сталкиваются в настоящее время с серьезными проблемами, которые действуют на их экономической развитие гораздо больше, чем на экономическое развитие западноевропейских стран. Из всего этого нельзя исключать, что Качиньский либо пойдет на растягивание вопроса подписания на какое-то время, либо все таки его подпишет сейчас, но постарается увязать свое решение с какими-либо преференциями от Брюсселя.Я думаю, что они будут носить финансово-экономический характер.
