Постсоветский трек

На протяжении 2009 года постсоветское направление стало вторым по степени резонансности (после американского) и первым по уровню реального предметного значения территориальным треком российской внешней политики. РФ, традиционно уделяющая пристальное внимание поддержанию контактов со своим территориальным окружением, не изменила себе и на этот раз. «Ближнее зарубежье» как особая политико-пространственная конструкция осталось зоной «особой чувствительности» внешнеполитического курса Москвы, несмотря на явный кризис в отношениях с большинством его представителей. Об этом наглядно свидетельствует интенсивность контактов между российским руководством и политическим истеблишментом бывших советских республик. И президент Дмитрий Медведев и председатель правительства Владимир Путин неоднократно встречались со своими постсоветскими контрагентами, демонстрируя, таким образом, степень исключительной приоритетности данного направления для внешней политики России.

 

С одной стороны, данный факт говорит о том, что РФ рассматривает сохранение воздействия на обстановку по периметру своих границ как гарантию поддержания статуса влиятельной мировой державы. Такую политику проводят все крупные региональные и макрорегиональные лидеры, включая США, Китай, Индию и Бразилию. «Ближний круг» (то есть пул стран-соседей) имеет преференциальное значение для реализации их национальных интересов. Диалог с собственным территориальным окружением служит данным государствам одним из основных тактических условий для воплощения линии на масштабное присутствие в общем проблемном контенте мировой политики.

 

Однако, с другой стороны, чрезмерная ориентированность Москвы на постсоветский трек свидетельствует в пользу фактически добровольного отказа России от следования правилам «большого внешнеполитического стиля». Вместо предметного закрепления курса на «глобальную вовлеченность» и расширения диверсифицированной игры по всем территориальным направлениям в духе международной практики СССР, Москва сосредоточилась на весьма локализованном треке, не имеющем ощутимого значения для общемировой конъюнктуры. Подобно Франции 1970-1990-х годов, РФ оказалась «заложницей» контактов с бывшими подконтрольными территориями, получившими независимость и суверенитет. Сохраняя по отношению к ним «чувство сюзерена», она оказалась поглощена региональной постсоветской конъюнктурой. Данное обстоятельство активно содействует «локализации» внешнеполитических интересов Кремля (у Парижа они в настоящее время фактически сводятся к контактам с Европой и странами франкофонии как основными контрагентами) и росту регионализации его международных амбиций.

 

Системная иррациональность постсоветского направления для деятельности России на мировой арене подтверждается тем фактом, что на протяжении всего 2009 года отношения Москвы с входящими в него странами находились на зыбкой грани между рациональной симметричностью и неспособностью. В рамках реализации первого концепта РФ смогла добиться прагматизации связей с большинством своих постсоветских контрагентов. Они были введены в рациональное русло отношений по принципу «ты мне - я тебе», исключающих возможные односторонние спекуляции. Помимо этого Кремль пошел на последовательную сегментацию своего «ближнего круга», разделив его на лояльную и нелояльную часть. В первый пул вошли государства, готовые к прагматичному диалогу, во второй – страны, стремящиеся балансировать между интересами РФ и других влиятельных субъектов. Вторая конструкция проявила себя в том, что Москва оказалась не в состоянии определить «конечный уровень» лояльности большинства своих союзников. Так, Киргизия, формально относящаяся к «ближнему кругу», продолжила ведение «двойной игры», балансируя между Россией, с одной стороны, и Соединенными Штатами и Турцией, с другой (что наглядно подтвердила ситуация с базой «Манас», несмотря на все усилия Москвы оставшейся под контролем Вашингтона). Не были преодолены и существенные разногласия с рядом других среднеазиатских государств (в частности, Таджикистаном и Узбекистаном) вопреки тому, что потенциально они рассматривались Кремлем в качестве возможных тактических партнеров.