Предательство интеллектуалов

Издательская политика ИРИСЭНа в последнее время вызывает у меня все больше вопросов. Если первые книги проекта были безусловно успешными, актуальными и востребованными (достаточно назвать первое русское издание классического текста Роберта Нозика «Анархия, государство и утопия»), то в последнее время под узнаваемыми обложками выходят какие-то странные вещи. Очевидно, что ИРИСЭН выполняет не только научно-просветительскую, но и идеологическую миссию, причем вторая постепенно начинает преобладать. Впервые этот факт стал очевидным, когда усилиями издательства из небытия был поднят призрак Пола Готфрида, написавшего 17 лет назад о «странной смерти марксизма». С выходом же в свет книги Жюльена Бенда «Предательство интеллектуалов» точки над «i», по-моему, расставлены окончательно.

Дело в том, что «Предательство интеллектуалов» — это фактически манифест российской интеллигенции, пытающейся выдать свою апатию и неспособность к созидательной деятельности не просто за добродетель, но и за высшую, единственно возможную ценность, смысл человеческого бытия. Или, по выражению вечно обиженного русского мыслителя К. Крылова, «самую писечку». Всех, кто изменил этому вековому образу жизни отечественной культурной элиты, можно теперь смело записывать в предатели. Да-да, совсем не только интеллектуалов, которые ради познания сотрудничали с режимом, как это может показаться на первый взгляд.

Кто же такие предатели и что именно они предают, согласно автору? Этот краткий вопрос требует не менее лаконичного ответа. Предатели — это интеллектуалы, вставшие на защиту своей нации, класса или политической партии, а вместе с тем забывшие об истине и справедливости. Легко понять, что мир Бенда буквально набит врагами и предателями: в смутные времена между двумя мировыми войнами мало кому хотелось вести созерцательный образ жизни в духе заветов Аристотеля. Автор, таким образом, становится этакой неприступной крепостью в сплошном кольце недостойных изменников. И из-за своих вечных стен Бенда ведет яростный ураганный огонь — буквально по всему, что только движется.

С риторической точки зрения, Бенда, кстати говоря, пишет отлично, и уже поэтому его текст следует читать. Он состоит из двух частей, оригинальной книги 1927 года, и обширного предисловия к послевоенному второму изданию. Причем предисловие представляет из себя отдельную ценность. Здесь Бенда, обозревая события последних двадцати лет, дает анализ современных ему идеологий, резко критикуя все разновидности правых теорий, чуть менее остро атакуя левых и отстаивая весьма идеалистическую версию демократии, которая, по его мысли, напрямую соответствует притязаниям вечного разума и установлениям вечной же справедливости. Тезис, надо сказать, весьма сомнительный, учитывая ту критику либеральной демократии, которая была предъявлена двумя десятилетиями позднее.

К фашистам Бенда беспощаден, и особенно достается тут авторам, вставшим на сторону правительства Виши. Это они придумали заменить свободу, равенство и братство — родиной, работой и семьей. Они придумали множество самых изощренных силлогизмов, доказывающих, что единство и сила важнее, чем индивидуальная свобода и справедливость. Основное оружие Бенда, обильно цитирующего реакционную французскую прессу Третьей республики, — это злая ирония, качество, которое редко встретишь у закоренелых любителей духовности.

Походя Бенда расправляется и с современными ему французскими диалектиками. Их позиция, уверен автор «Предательства интеллектуалов», является мистической, поскольку рационализм состоит не в том, чтобы сливаться с вещами, но в создании разумных представлений о действительности. Марксисты, согласно Бенда, является в этом отношении копией модного в первой половине XX века бергсонизма, который также утверждает, что для понимания жизни, следует отказаться от умозрительных схем и слиться с ней самой. Марксисты, конечно же, не согласились бы с этой оценкой, зато, пожалуй, вполне могли бы солидаризоваться с Бенда в другом вопросе. Автор обвиняют их в том, что они предают рефлексивное мышление во имя создания методологии действия. На это, разумеется, последовал бы естественный ответ: единственная форма рефлексивного мышления — это революционное действие, все остальное суть лишь пролегомены к нему. Впрочем, счеты Бенда с марксистами являются лишь одной из частных тем его книги, не будем заострять на этом внимание. Отмечу лишь трепетный тон, в котором автор всякий раз упоминает Советское государство. Еще бы, в 1946 году говорить об СССР иначе было откровенно нерационально — с какой из сторон вечной истины ни посмотри.

Рациональность по Бенда, однако, штука вообще весьма странная. В частности, он уверен, что рациональность не может быть связана с защитой каких бы то ни было политических интересов и, соответственно, даже выступая на стороне угнетенных, интеллектуал совершает предательство. Даже если интеллектуал гибнет, защищая свои политические идеалы, он все равно предает разум и справедливость, — вот что фактически утверждает Бенда. Можно ли с этим согласиться? Мне кажется, что методологически концепция Бенда интересна и заслуживает определенного уважения. Утверждать, что политическое недеяние является единственной формой верности справедливости, в XX веке мог только очень радикально настроенный, смелый автор. В этом отношении идеологию Бенда можно взять за этакую нулевую точку шкалы, абсолютный вакуум. Дальше можно демонстрировать невозможность ее существования в реальном мире.

Проблема Бенда состоит в том, что с его точки зрения, истина и разум являются состоянием, достигнув которого однажды, интеллектуал впоследствии наделяется полумагическим даром хранить и защищать их. Возможно, в середине прошлого века эта идея еще не казалась шокирующей глупостью, однако сегодня она звучит просто смехотворно. Более того, последовательно проведенная в жизнь, она ведет к полному торжеству иррационального. Поскольку если интеллектуал не имеет права бороться за свои политические идеалы, то любой политический режим должен быть признан одинаково плохим или одинаково хорошим. Защита демократии, возможность которой Бенда оставляет открытой для интеллектуала, слишком слабо коррелирует с его пафосом вечных ценностей. Политическое недеяние неизбежно превращает интеллектуала из субъекта политики в ее объект, а вместе с тем и обесценивает его апологию разума. Разум без политического действия бессилен. И, рассуждая далее, мы с неизбежностью пришли бы к выводу о том, что такая апология индуцирует вполне постмодернистские (а значит — и иррациональные) последствия.

В этом отношении выход на русский язык книги Бенда является подлинным событием. В стране, где практически все представители интеллигенции настроены по отношению к режиму власти критически, но при этом отсутствует жизнеспособная политическая оппозиция, «Предательство интеллектуалов» может стать своеобразным знаменем и одновременно индульгенцией. «Мы ни черта не делаем, потому что охраняем разум», — вот с какими лозунгами можно теперь выходить на улицу (в блоги) духовным ученикам и целевой группе издательского проекта ИРИСЭН. «Да, разумеется, это ничего не изменит, зато мы никого не предаем, и уж точно не выглядим не так глупо, как какие-нибудь «Наши» или «Солидарность».

Бенда, короче говоря, может всем патентованным честным людям сплотиться и одновременно наконец расслабиться. Тем же, у кого истина еще не лежит в кармане, ничего не остается как продолжать предавать (познавать) ее.