Преждевременные требования

Поразительна история с арестом многодетной матери Светланы Давыдовой — никакой Юлиан Семенов бы не смог такого выдумать.

Настоящая социальная драма, детектив, шпионаж, и все это — на заснеженных пустошах: многоэтажки, постсоветский нуар.

Две сестры, один мужчина, семеро детей, немного суетная и вполне ординарная партийная деятельность (сначала КПРФ, потом «Справедливая Россия»), замкнутая жизнь — столичная политическая тусовка, которая теперь обсуждает Давыдову, смотрит на эти мелькающие картинки как на хроники высадки марсиан, но, положа руку на сердце, во всем этом нет ничего странного.

Да, так случается, живут люди в России. И в Москве, и в Вязьме, и в Калининграде, и в Томске.

Люди проживают свои незримые биографии, наполняя их мелодраматическим содержанием, которое часто диктуется самой жизнью: мужчин не так много, не пьющих — еще меньше, поэтому даже тот факт, что никто в этой семье толком нигде не работал, не должен нас обманывать. Государство принято свысока поносить (особенно это удобно делать, работая на каком-нибудь окологосударственном подряде), но семья с семью детьми вряд ли умрет с голоду. Роскошествовать — нет, конечно, но траву есть — у нас уже, к счастью, не 1992-й.

И в этом первый парадокс дела Давыдовой. Либеральная тусовка, которая бросилась защищать многодетную мать от страшного государства, стремится к воссозданию того общества, в котором описанная семья была бы вышвырнута на помойку. Взывать к свободе очень удобно, когда ты накрепко забыл о том, какой именно ценой она в свое время покупалась. Ценой тысяч таких семей.

Второй парадокс дела состоит в том, что общественные защитники Давыдовой прекрасно понимают, что она им не ровня, она не их круга, из нее не сделаешь ни звезду митинга, ни организатора протестной акции, ни иконы. Многодетная мать — это заведомо жертва, и степень ее жертвенности усилиями блогеров и журналистов растет буквально с каждым днем. Я уверен, что рано или поздно встанет вопрос о вменяемости подозреваемой (до суда, напомню, женщина ни в чем не виновна), и могу представить себе искреннюю радость в том случае, если невменяемость будет все-таки доказана.

И, наконец, третий парадокс — главный — на нем мы остановимся подробно — это пресловутый звонок в посольство Украины. Звонок был, сведения Давыдова доложила, посольские чиновники, я полагаю, были крайне удивлены, но виду не подали — записали, передали, машина закрутилась, что-то кому-то стало известно и об этой воинской части, и об этом городке, и об этой семье.

Сам факт звонка никто, к счастью, не отрицает (хотя зная, как у наших либералов и их украинских друзей «потерь нет», можно было ждать чего угодно), и от этой печки стоит танцевать.



Россия огромна. Мы иногда с трудом представляем себе, насколько. Миллионы людей, очень разных, любящих Николая Второго, желающих возвращения Сталина, болеющих за Украину, переживающих за успехи ополчения Новороссии, а еще тысячи тех, кто борется с масонами, ловит НЛО, раскрывает по третьему кругу заговор тамплиеров, облучает соседа собранным дома излучателем седьмого поколения — дальше каждый может продолжить сам.

И никто не звонит в посольство Украины. Никто. Вызывают дух Григория Распутина, чтобы узнать правду, и не звонят в посольство Украины. Поют голышом гимны матери-природе и не звонят в посольство Украины, отправляют киевским друзьям теплые носки («для АТО») и все равно не звонят в посольство Украины.

Потому что это и бессмысленно, и ненормально, и на самом деле подло.

Благие намерения? Остановить войну? Все это какая-то несусветная, простите, глупость. Я жил в воинской части 17 лет, и очевидно, что всякий, кто соприкасался с бытом военных хотя бы пару недель, знает несколько базовых вещей. Давыдова не могла не знать вот о чем.

Во-первых, военных отправляют на учения и стрельбы. Скажем, на полигон Ашулук (погуглите, это далековато от Украины). Это нормально, это происходит регулярно, так устроены вооруженные силы Российской Федерации. Да-да, представьте, целый военный городок резко пустеет, все едут куда-то в эшелонах. Так было и десять лет назад. Так будет и через десять лет.

Во-вторых, воинская часть и гражданские, живущие рядом, — это одно и то же социальное пространство. Слухи распространяются за час-полтора, никаких «случайно услышанных в автобусе звонков» не нужно: у военных есть жены и дети, шила в мешке не утаишь, все знают обо всех, любая очередь в магазин (ходила же семья Давыдовых в магазин, я надеюсь) — оперативный источник информации.

В-третьих, всякому, кто следит за ситуацией на Украине, понятно, что радисты из воинской части 48886 — это вообще последние, кто там нужны. Ополчение — это сумма спаянных войной мобильных отрядов, им нужны саперы, им пригодились бы мотострелки, были бы при деле артиллеристы, с радостью встретили бы врачей.

Но радиотехническая бригада? Кого там пеленговать, если Семен Семенченко о любом чихе докладывает прямо в Фейсбук?

То есть если честно, мы пока знаем обо всей этой истории только со слов обвиняемой и ее сторонников, и тот факт, что их версия правдива, представляется мне крайне сомнительным. Материалов дела не видел никто, о чем именно докладывала в посольство Давыдова, доподлинно пока не известно.

И требования жалости именно поэтому видятся преждевременными.

Я бы предложил подождать, но когда это либеральные блогеры, нашедшие себе новое знамя, кого-то ждали, так что придется пока следить за развитием событий по всплескам общественной кампании.

Многие забыли, но в свое время достаточно шума наделало осуждение общественностью истории со «шпионским камнем», сюжет о котором выпустил в свет журналист Аркадий Мамонтов. «Ну, не может же этого быть», — говорили все те же журналисты и блогеры, «это же явный фейк». Когда история с камнем оказалась правдой, перед Мамонтовым не извинился никто.

Так что посмотрим, чем закончится дело Светланы Давыдовой. В России нужно уметь ждать — это обычно вознаграждается сторицей.

Михаил Бударагин специально для «Актуальных комментариев»
Фото: Личная страница М. Бударагина в социальной сети / Pixabay.com