Принцы Персии
публицист, кинокритикДмитрий Бавырин
Происходящее в Иране очень хочется назвать «цветной революцией» хотя бы потому, что цвет у происходящего точно есть: сторонники реформатора Мира-Хосейна Мусави — студенты, женщины, нацменьшинства, интеллигенция, бизнесмены — вяжут на себя зеленые, как купорос или знамя ислама, платки.
Цвет-то есть, но нет революции. Как бы ни проклинали друг друга Мусави и Ахмадинежад, как бы ни акцентировали свои различия — вне границ Исламской республики различия эти несущественны. Оба — подчеркнуто системные политики, готовые до хрипоты отстаивать всё то, на чем стоит Иран: исламский фундаментализм, законы шариата и Высшего руководителя (рахбара) — великого аятоллу Али Хосейни Хаменеи.
Рахбар же вне политики, точнее — над ней. Он — бесспорная данность, лично контролирующая армию и суды, телевидение и элитный корпус Стражей исламской революции. Все политические баталии в Исламской республике происходят под его креслом и под его приглядом. Однако именно Хаменеи, а отнюдь не Ахмадинежад сейчас находится под ударом. И в случайность этого верится с трудом.
Через кампанию оппозиции рефреном проходило «все против Ахмадинежада — диктатора и лжеца» (к слову, лжец для персов — одно из самых страшных обвинений). Основной силой был Мусави. Консервативного генерала Мохсена Резаи призвали оттянуть голоса у действующего президента. Наконец, бывший член Совета экспертов Мехди Карруби был в этом спектакле неким юродивым, который обречен на поражение, но которому позволено говорить больше, чем остальным. Ибо Карруби в некотором смысле политик внесистемный, эдакий Гарри Кимович. На прошлых выборах он обвинял в организации подтасовок самого рахбара, за что и поплатился домашним арестом.
Этих очень разных людей объединяет не только ненависть к Ахмадинежаду. Если посмотреть на кадровый состав их штабов и на источники финансирования, станет очевидно, что все они в большей или меньшей степени зависимы от одного из самых влиятельных политиков в Исламской республике — бывшего президента Али Акбара Хашеми Рафсанджани. А коли так, ставки в нынешней игре явно выше, чем кресло президента, который в Иране всего-навсего глава исполнительной власти с довольно скромными полномочиями. Нет, если 74-летнего Рафсанджани сейчас что-то и интересует, то кресло рахбара, не меньше.
Примечателен в прошедшей кампании и еще один момент — с западной точки зрения она была самой демократической за всю историю исламского Ирана. Впервые кандидаты дебатировали на телевидении в прямом эфире. Впервые улицы столь активно митинговали за и против. Впервые для идентификации по принципу «свой-чужой» стали использовать цвет, и молодые женщины в крупных городах поголовно стали носить зеленые хиджабы. Словом, оппозиция была как никогда заметна. Но Ахмадинежад набрал 62,6% голосов уже в первом туре.
Это, кстати, не много. Напротив, — очень мало. Такие разные политики, как Банисадр и Хатами набирали по 70%, а уже упомянутые выше и еще более разные Рафсанджани и Хаменеи (в своё время он тоже был президентом Ирана) — по 90%. Восток, как известно, любит роскошества. Кроме того, поддержанный рахбаром просто не может проиграть. Или даже выиграть, но с явным трудом. Этому есть как прямое объяснение (власть рахбара абсолютна), так и косвенное: чиновники на местах очень любят рахбара, кроме того, мнение рахбара действительно имеет большой вес в народе.
На прошлых выборах рахбар поддерживал Ахмадинежада очень неявно, и в первом туре тот набрал менее 20%. Зато во втором, когда ставки были сделаны прямо и недвусмысленно, увеличил свой результат в три раза (сыграла свою роль и война в Ираке, не будь её, реформаторы, возможно, президентствовали бы и дальше, как и долгих 16 лет до того).
На сей раз всеобъемлющая поддержка была оказана Ахмадинежаду в самом начале кампании. А когда результат в 62,6% был объявлен, Хаменеи официально поздравил своего фаворита, призвав общество сплотиться вокруг нового-старого президента. Однако иранцы предпочли выйти на улицы.
И вот тут начинаются вопросы. Вопрос не в том, что Ахмадинежад победил (по большому счету, популист, раздающий беднякам чеки и мешки с картошкой, умело играющий на державной гордости иранцев, да еще поддержанный рахбаром просто не мог проиграть), вопрос в том — где он победил. Там, где его сторонники проигрывали на муниципальных выборах и выборах в Совет экспертов. В национальных окраинах, традиционно голосующих за реформаторов. Наконец, в провинции Восточный Азербайджан, хотя его главный соперник Мусави является как раз азербайджанцем. Словом, хитрому и искусному в подобных делах режиму не престало рисовать проценты столь кустарным образом. Режим явно подставился.
Идем далее. Рахбар не ошибается — никогда! Рахбара слушаются — априори! Но в этот раз просьба Хаменеи «сплотиться вокруг» была проигнорирована (по факту или с финансовой помощью — неважно), а сам, он, поздравив (а фактически — назначив; всенародно избранного президента Высший руководитель еще должен утвердить) кандидата, в победе которого не уверены очень и очень многие, попал в дурацкое положение. Впервые в своей карьере.
И вот тут самое время вспомнить про Рафсанджани, «шахе Акбаре», богатейшем и авторитетнейшем политике Ирана, что сделал себе капитал на фисташковых плантациях и имя на филигранных с точки зрения прагматики решениях. Не секрет, что он и нынешний рахбар, мягко говоря, недолюбливают друг друга. И выбор рахбара в пользу Ахмадинежада, а не Мусави (который, к слову, был премьер-министром при президенте Хаменеи) обусловлен, скорее всего, тем, что «неистовый Махмуд» считает «шаха Акбара» свои личным врагом, на фоне чего разногласия Хаменеи с самим Ахмадинежадом уходят на второй план.
Из всего вышесказанного понятно, что «революция» обречена на провал. Но если её целью изначально было не сделать президентом Мусави, а подточить авторитет нынешнего рахбара в глазах Совета экспертов (который, кстати, до недавнего времени возглавлял Рафсанджани), оппозицию можно поздравить. Хаменеи стар и болен. Рафсанджани еще старше, но отлично себя чувствует. И после событий последних дней его шансы на «рахбарство» явно повысились.
Но это будет, опять же, не революция: разница между Рафсанджани и Хаменеи несущественна. Оба были идеологами Исламской революции, оба поддерживают исламский фундаментализм, оба огрызаются на США и Израиль, оба приветствуют пресловутую ядерную программу. А то, что при президенте Мусави или рахбаре Рафсанджани у женщин будет прав больше, у «полиции нравов» меньше, а в Иране начнут появляться частные телекомпании — никого, кроме иранцев, не волнует. По факту, это борьба системных силовиков и системных олигархов, где ключевое слово — система. Хаменеи столь же условен как «консерватор», как и Рафсанджани условен как «либерал» (там каждый либерал, кто бороду не носит). Напротив, в глазах какого-нибудь американского республиканца либералом является как раз Хаменеи, поддержавший исследование стволовых клеток и полжизни положивший на развитие бесплатного образования.
Словом, системных перемен ждать не стоило ни от одного из вышеперечисленных игроков. Другой вопрос, что строить весьма успешный бизнес, что связывает Россию и Иран, именно через Ахмадинежада не очень-то и приятно. Накладно с точки зрения имиджа. На мнение Совбеза ООН (то есть, и на мнение России тоже) Махмуду наплевать. Израиль, с которым у нас потихоньку начинается стратегический диалог, он призывает уничтожить. И, наконец, отрицает Холокост.
Комиссия по фальсификации истории тут пригодилась бы.
