Статья
577 20 февраля 2009 9:07

Приобщение к делу

В разгар перестройки, когда гласность била через край, все двери, в том числе и двери суда, настежь открывались, довелось мне писать об одном громком во всех отношениях процессе. Преступление (убийство с отягчающими обстоятельствами) было совершено в небольшом городке, захолустном райцентре, там же и слушалось дело. Заседания проходили в Доме культуры. К утру туда стекались местные жители. Входили, переговариваясь, в дверь с прибитой над ней табличкой "Зрительный зал", удобно рассаживались, толпились в проходах. Стариков и старух, вечных спутников нашей Фемиды, было негусто, среди публики уверенно преобладали сорокалетние, большей частью женщины, взволнованные, принаряженные, как на праздник. И вот над партером сгущались сумерки, а оснащенная микрофонами сцена, наоборот, плавно высвечивалась, конвой выводил подсудимого, следом из-за кулис на подмостки выступали судьи, прокурор, адвокаты... Зал замирал в предвкушении зрелища. Что-то нестерпимо театральное было во всем этом.

Подсудимый сидел к залу спиной, вздрагивающей, когда чей-либо голос истошно заводил: "Ты рожу свою поганую не ховай, а погляди людям в глаза! Скот ты безрогий, ирод окаянный!" - "Прошу суд оградить меня от оскорблений". На эту законную, в сущности, просьбу зал реагировал ревом: "Расстрелять! Повесить, как собаку!" Кто-то уже рвался на сцену - приводить приговор в исполнение. Тогда поднимались с мест крепкие, рослые ребята с дубинками на поясе и короткоствольными автоматами через плечо - отряд милиции особого назначения. В перерыве судья говорил мне: "Я пятнадцать лет на процессах, навидался всякого, но чтобы вооруженный отряд поддерживал порядок в зале - такого не припомню". ОМОН... Нежданное участие этого действующего лица в судебном заседании дало основание говорить о первых издержках зарождавшейся демократии, о новом явлении, суть которого в том, что приговор выносит толпа, а она, как всегда, безошибочно знает, кому, за что и сколько полагается.

На том судебном процессе столкнулись право и политика. Право в лице независимого суда и - политика гласности, открытых дверей. Подобные столкновения тогда случались тут и там. И в них нередко побеждала политика. Помню, в Новороссийске разъяренная толпа, угрожая забастовкой, в течение нескольких часов добилась освобождения из-под стражи только что осужденного водителя троллейбуса. Податливость "третьей власти" давлению улицы просто обескураживала. Невольно думалось: неужто вскоре суды так и будут судить - "идя навстречу пожеланиям трудящихся"?

Прошло несколько лет - и маятник качнулся в обратном направлении: многие дела стали рассматриваться в закрытом режиме, в соответствии с повелением судьи: "Прошу посторонних покинуть зал". К "посторонним" причислялись не только праздные зеваки (что в иных случаях, может, и правильно), но и правозащитники, и журналисты. Последних выдворяли сразу, не церемонясь. В тех же случаях, когда репортерам разрешалось войти, их присутствие на процессе обусловливалось всяческими запретами: нельзя делать записи, нельзя вести фото- и телесъемку. Судебные хроникеры униженно выклянчивали разрешение на доступ к информации, хотя по закону о СМИ оно вовсе не требуется. Все это приводило к двояким последствиям: с одной стороны - полный информационный вакуум, с другой - безбрежный простор для слухов, домыслов, всевозможных "экспертных оценок", основанных невесть на чем.

Сделать правосудие более открытым и подконтрольным обществу пока в полной мере не удается. О зависимости судей, сняв табу с этой темы, прямо высказался президент, призвав искоренить "неправомочные решения по звонку". Выполнима ли эта задача? В судейском сообществе нет на сей счет единого мнения. Кто-то считает, что дальше благих пожеланий дело не пойдет. Потому что таков, мол, менталитет российских начальников: они не могут не приказывать и не допустят независимости судей.

Но задача не только в том, чтобы сделать судей независимыми. Не менее важно, чтобы, освободившись от стороннего влияния, они не превратились в замкнутую касту. Третья власть должна быть открытой и прозрачной. Технические возможности для широкого доступа в судебное присутствие уже появились - создана государственная автоматизированная система "Правосудие". Эта коммуникационная сеть объединит около 3 тысяч судов общей юрисдикции, куда через Интернет получит доступ всякий желающий. В арбитражных судах спорящие стороны будут подавать иски и совершать другие процессуальные действия тоже посредством Сети. Всюду станут вести аудиозапись судебных заседаний. Введут электронный документооборот. Кроме того, появилась возможность устанавливать видеосвязь между залом суда и следственным изолятором. Все это - в рамках программы развития судебной системы до 2011 года. Цель программы - повысить качество правосудия.

Вообще-то открытое, гласное судопроизводство, как и обнародование решений и прочих сведений о процессе (кроме дел, доступ к которым ограничен законом), гарантировано 123-й статьей Конституции. Но если бы реальная судебная практика всюду и всегда находилась в согласии с конституционными постулатами, в дополнительных законодательных мерах не было бы необходимости. Значит, все же она имеется, если недавно был принят закон "Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в РФ". Закон вступит в силу в будущем году, президентом он пока не подписан. Поэтому еще не поздно кое-что в нем откорректировать. О том, что корректировка нужна, заявил председатель Верховного суда Вячеслав Лебедев на недавнем итоговом совещании судов субъектов России. У него, например, вызвал недоумение странный термин - "информация ограниченного доступа". Если речь о процессах, связанных с государственной тайной, то перечень информации о них ограничен и без того целым рядом других законов. Зачем же закладывать некие туманные ограничения в закон, декларирующий открытость судов?

Или еще. Законом предписана обязательная публикация судебных решений и приговоров. Но почему-то и эта норма - несомненно, демократическая - содержит изъятия: "В целях обеспечения безопасности участников судебного процесса из указанных актов исключаются персональные данные, кроме фамилий и инициалов судей, рассматривавших дело, а также прокурора и адвоката. Вместо исключенных персональных данных используются инициалы, псевдонимы или другие обозначения, не позволяющие идентифицировать участников судебного процесса". Какой же тогда смысл предавать огласке судебные решения и приговоры, если засекречены их фигуранты?

Ну и, конечно, как же без этого, в законе помянуты и судебные журналисты. Лукаво сказано, что суды "имеют возможность" разрешать репортерам присутствовать на процессе. Но эту возможность люди в мантиях имели и прежде. Как они ею пользовались - известно. Выходит, и дальше все тут оставлено на судейское усмотрение.

Реформа судебной системы, задуманная Дмитрием Медведевым, пойдет скорее, если будет опираться не только на организационные новации и совершенствование законодательства. Важной ее опорой могли бы стать информационная открытость правосудия, приобщенность к нему представителей гражданского общества. Тут лишь важно не выйти за грань, отделяющую право граждан на информацию от стремления улицы вершить свои приговоры. Мы это уже наблюдали в начале 90-х, когда на судебные заседания приходилось вызывать ОМОН.

© 2008 - 2024 Фонд «Центр политической конъюнктуры»
Сетевое издание «Актуальные комментарии». Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-58941 от 5 августа 2014 года, Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-82371 от 03 декабря 2021 года. Издается с сентября 2008 года. Информация об использовании материалов доступна в разделе "Об издании".