Проблема брадобрития в православной традиции

Эта книга — идеальный документ для исследователя, занимающегося изучением ревитализационных движений. Этим термином в социальной антропологии называют масштабные изменения когнитивных практик в примитивных сообществах, вызванных стрессом от встречи с европейской культурой. Чаще всего этот феномен объясняется гигантской разницей в эффективности орудий, используемых белыми людьми и аборигенами. Там где для достижения результата необходимы были многодневные усилия всего племени, переселенцы обходились парой ружейных залпов. Такое явное превосходство белой культуры приводило туземцев к необходимости кардинального пересмотра собственного багажа знаний. Критике и исправлению подвергалось буквально все: от космогонии до утренней гигиены. В большинстве случаев это было грубое заимствование подмеченного у колонизаторов, миссионеров или матросов. И вот здесь начиналось самое интересное. Какими представлениями о рациональности они пользовались, проводя эту сложнейшую работу? Для сравнения, европейской науке для того чтобы понять, как именно аборигены устраивают собственную жизнь, ушло более четырехсот лет. Это время было потрачено на эволюцию методологии от бравых записок конкистадора до вебкамеры визуального антрополога. Сменилось несколько десятков поколений этнологов и примерно столько же крупных теорий, прежде чем европейцы научились понимать происходящее в архаических сообществах. Как же шел похожий процесс с другой стороны?

В случае книги Р. Аторина, мы имеем дело с попыткой оправдания традиции на языке модерна. Оставаясь верным средневековым представлениям, автор прилагает серьезные усилия для того, чтобы его текст выглядел как можно более убедительным для современного читателя. Ему одновременно хочется участвовать и в философском дискурсе, и в жизни старообрядческой общины. То есть ему уже знакомы просвещенческие стандарты объективности, он с ними вроде бы согласен и готов им следовать. Он понимает, что прямая ссылка на авторитет текста уже не является убедительным аргументом. В наше время для обоснования своей точки зрения допустима ссылка только на данные экспертов, и он с этим также согласен. Здесь он старается выглядеть как обычный современный позитивист.

Странности начинаются тогда, когда автор принимается за защиту практики ношения бороды. В этом месте его как будто подменяют, и он мгновенно скатывается в неистовые обличения. Выглядит это примерно так же как если бы протопоп Аввакум, для отстаивания своей позиции, использовал наработки Юргена Хабермаса. По сути, автор лишь усвоил новый вариант самозащиты.

Заимствуется техника убеждения, искусство обоснования и ничего кроме. При этом он использует ее строго только для подтверждения традиции. Для него немыслимо использование этой техники для критического анализа собственных тезисов. Они представляют для него абсолютную ценность и, следовательно, не могут включаться в рефлексивную игру. Эта непоследовательность, намеренный отказ от доведения до конца всех аналитических процедур, делает текст очень натужным, местами даже смешным. Предложения сильно перегружены разного рода умными словами типа «культурообразующая перспектива», «постмодернистские умонастроения» и «экклесиологический статус брадобрития». Фразы специально удлинены всевозможными дополнительными оборотами и вводными конструкциям. Очевидно, автор так пытается придать собственному тексту солидности и научности. Проще говоря, он старательно имитирует ту манеру говорения, которая на данный момент ему кажется более респектабельной. Можно предположить у него некий опыт обращения с философскими текстами, так как он то и дело вставляет странные словосочетания типа «космологический принцип постижения бытия» или «миросозерцание вещей в их целостной совокупности». Интуитивно можно понять, что речь идет о когда-то услышанном пересказе Хайдеггера или Франка, но это только предположение.

Тут интересна сама манера обращения с этими фразами. Они употребляются почти с теми же интонациями что и цитаты из святоотеческих текстов. Разница в том, что за ними не стоит никакой аналитической работы с дефинициями, никакого концептуального строительства. Это скорее шик, роскошь, рассчитанная на удивление посторонних. Все отсылает к крестьянским традициям соревнованиям в мудрости, когда выигрывает тот, кто ловчее сможет что-то сказать на заумном языке. Эта ситуация очень удачно описана в шукшинском рассказе «Срезал», где поднаторевший в научных разговорах мужичок шокировал своими речами гостей из города. Ему было важно внезапно удивить своей умностью, увидеть недоумение в глазах собеседника. При этом свою речь он воспринимает как иностранный язык, что-то сродни говору заезжих татар. Он уверен в том, что произнесенные слова сами по себе уже свидетельствуют о его уме, вне зависимости от их возможного содержания. А оно у него бывает странным до фееричности. Чего только стоит такой аргумент в пользу ношения бороды: «волосы являются важным органом выведения ядов, солей тяжелых металлов».

Отсылки к авторитетам традиции, народной медицине и городским легендам, приправленное интеллектуальными амбициями. Экзотичное блюдо для ценителей.

Аторин Р.Ю., «Проблема брадобрития в православной традиции», М.: Археодоксiя, 2009