Пробуждение Цхинвала

В ближнем Закавказье продолжается процесс упорядочения отношений России с ключевыми региональными партнерами.

Уже вступил в силу договор о союзничестве и интеграции с Абхазией, на очереди — подписание аналогичного документа с Южной Осетией. Вопреки некоторым прогнозам его обсуждение в республике проходит в обстановке резкой политической активизации общества.

Несомненно, вопрос диалога с Москвой является для югоосетинского социума не просто предметом праздного любопытства, а жизненно важным аспектом, от которого зависит будущее и перспективы по меньшей мере нескольких поколений местных жителей.

В отличие от абхазского случая в РЮО интеграционная тематика воспринимается особенно чувствительно: в первую очередь в связи с тем, что существующие десятилетиями барьеры между представителями единого осетинского народа остаются источником национальной боли и рефлексии. 

Кроме того, из всех самопровозглашенных постсоветских образований только эта республика дважды пережила полномасштабные военные конфликты со всеми сопутствующими разрушениями и потрясениями; и в 1992 году, и спустя 16 лет самоопределение ее народа стало возможным лишь после деятельного российского вмешательства, дипломатического в первом случае, и военного — во втором.

Оба этих фактора создают соответствующий эмоциональный фон, резко разнящийся с наблюдающимся в Абхазии. В цхинвальском истеблишменте, в отличие от сухумского, не существует неформальной табуированности темы присоединения республики к России.

Наоборот, ссылаясь на результаты проходивших в разные годы референдумов и социологических опросов, ведущие партии и их лидеры регулярно заявляют о необходимости полноценной реинтеграции Южной и Северной Осетии в составе РФ. В то же время за прошедший со времен распада СССР период здесь сформировались обособленные элитные группы, бизнес-кланы и общественные объединения, завоевавшие устойчивые позиции в экономике и политике.

Все они явно настроены на сохранение достигнутого влияния, полностью удержать которое едва ли возможно в подчиняющихся куда менее вольным принципам российских реалий. В результате предметное обсуждение союзного договора неизбежно наталкивается на критику с обеих сторон. Если апологетам полноценного присоединения РЮО к России любые менее радикальные меры кажутся половинчатыми и недостаточными, то их оппоненты так или иначе указывают на угрозу утраты республикой суверенитета — похожие заявления ранее раздавались и из Абхазии.

Конечно, отсутствие в цхинвальском политикуме единого стратегического видения курса на взаимодействие с Москвой создает некоторые сложности для российской дипломатии, но критическими они не являются. 

Куда сильнее затрудняет процесс переговоров внутренняя нестабильность местной политической системы, которая сохраняется с момента кризиса, сопутствовавшего выборному циклу 2011-2012 годов. За это время в полной мере проявились издержки, возможно, избыточной плюралистичности, характерной для республиканской партийной борьбы. По некоторым данным, по числу партий на душу населения РЮО может претендовать на звание мирового лидера.

Подобная разобщенность привела к тому, что обоснованные попытки действующего спикера парламента Анатолия Бибилова создать «партию власти» в лице возглавляемой им «Единой Осетии» не увенчались полноценным успехом, косвенно породив конфликтную ситуацию и в самом Законодательном собрании, и на уровне его отношений с исполнительной властью.

Вследствие возникшей неопределенности крайне напряженно проходило и изначальное обсуждение проекта договора — вплоть до того, что некоторые партии сначала высказались за работу над текстом в закрытом режиме, после чего демонстративно обратились к президенту с требованием его скорейшего обнародования.

Собственно, итоговая публикация (вопреки существовавшим договоренностям и, как утверждается, позиции президента Тибилова) МИДом Южной Осетии текста, пока что очевидно нуждающегося в корректировках и доработке, показала, что ставить точку в дискуссии еще рано.

С одной стороны, невооруженным глазом видно, что правительством выбран вариант, близкий к абхазскому, — с почти дословным повторением некоторых центральных формулировок. С другой — Бибилов, а также ряд других парламентских лидеров (например, вице-спикер Дмитрий Тасоев) ожидаемо продолжают называть подобную форму интеграции недостаточной и заявляют, что не поддержат ее в случае вынесения вопроса на голосование.

Тасоев 17 января распространил предложения по поправкам к тексту, в которых, по сути, подчеркивается необходимость полноценного вхождения правоохранительных, военных и таможенных структур в состав российских органов власти. А 19 января собственную альтернативную версию проекта представили сторонники Бибилова, расширив и конкретизировав схожие тезисы.

Их весомость подкрепляется тем обстоятельством, что большинство депутатов парламента сегодня входят именно во фракцию «Единой Осетии», победившей на последних парламентских выборах; проигнорировать ее позицию правительству будет практически невозможно.

Между тем в основе предлагаемого варианта лежат инициативы, без преувеличения, революционного характера.

Предусматривается полная унификация местного законодательства с правовой базой РФ, а в ряде случаев на югоосетинской территории и вовсе начинают действовать российские законы. Как и поправки Тасоева, только в более четком и расширенном виде, проект Бибилова предполагает полное вхождение вооруженных сил, прокуратуры, таможенных структур, органов следствия, безопасности и внутренних дел, подразделений МЧС и даже судов всех уровней в состав аналогичных российских институтов. 

Собственно, дебаты о целесообразности соответствующих мер в конце прошлого года предшествовали началу дискуссии вокруг договора — и под ними есть некоторые основания, нередко игнорируемые внешними наблюдателями. 
Еще в 1991-1992 годах на фоне конфронтации с Грузией и последующего конфликта в Пригородном районе (в котором участвовали сотни добровольцев из РЮО) в республике возникли неформальные полувоенные группировки, в дальнейшем частично влившиеся в состав вооруженных сил и полицейских подразделений, частично — погрузившихся в теневые экономические процессы, естественным образом расцветавшие в условиях изоляции государства.

К сожалению, к моменту признания Россией независимости Южной Осетии она превратилась в один из центров региональной контрабанды; значительных масштабов достигал промысел местных фальшивомонетчиков и финансовых аферистов. В последние годы к не самой позитивной статистике прибавились широко известные махинации со средствами, выделяемыми Москвой на восстановление республики.

Неспособность местных правоохранителей пресечь преступную активность наносит РФ значительный ущерб и порождает рассуждения о возможности предоставления дополнительных полномочий российским борцам с криминалитетом, являющимся главной проблемой и бичом югоосетинского общества.

Надо отметить, что в проекте, опубликованном министром иностранных дел Давидом Санакоевым, имеется пункт о «делегировании Российской Федерации полномочий по защите и охране Государственной границы РЮО с Грузией».
Но в полной мере обеспечить стабилизацию ситуации в республике Москва сможет лишь в условиях максимально тесной координации работы других силовых структур, оговоренной в проекте МИДа в крайне расплывчатых формулировках.

Эти же меры позволят без лишних рисков увеличивать размеры колоссальной помощи, оказываемой Цхинвалу в сфере социального обеспечения, которое все еще остается мишенью для региональной коррупции. Разумеется, добиться желаемого эффекта будет крайне проблематично в условиях несогласованной работы судебных систем двух стран. Сотрудники МВД, ФСБ и ФСКН РФ и других ведомств попросту не смогут в полной мере решить стоящие перед ними задачи, в случае если нормы функционирования югоосетинских судов будут хоть в чем-то противоречить законодательной базе, определяющей порядок функционирования российских силовиков.

На этом фоне не должен теряться и казаться второстепенным менее злободневный, но столь же значимый по факту вопрос о юридическом слиянии вооруженных сил двух стран. Грузия, конечно, не будет прямо атаковать Южную Осетию, осознавая неизбежность полномасштабного ответа со стороны ВС РФ, однако нельзя не рассматривать и угрозу «гибридной войны», частично уже проводившейся тбилисскими силовиками в прошлом.

Так, в Абхазии, опираясь на собственные экстремистские группировки и отряды чеченских террористов, грузинские спецслужбы в 1998 и 2001 годах проводили масштабные подрывные операции. Не исключено, что с приходом к власти в Тбилиси более радикальных политиков, включая, например, сторонника таких методов Ираклия Аласания, прошлые наработки могут быть вновь использованы — на сей раз против Цхинвала. А как показывает опыт войны 2008 года, при всей своей самоотверженности и многочисленных проявлениях личного героизма Южная Осетия не всегда способна добиваться быстрых победных результатов без оперативной поддержки из России.

ВС РЮО так и не превратились в значимый заслон на пути к противодействию гипотетической агрессии, и продолжение излишней бюрократизации этого вопроса не в коей мере не будет способствовать укреплению безопасности страны, как и неприступности российских рубежей.

Некоторые политические фигуры в республике, реагируя на идеи Бибилова, ссылаются на текст Конституции, которому якобы может противоречить более глубокая интеграция.

Однако в реальности основной закон Южной Осетии оставляет пространство для юридического маневра; кроме того, едва ли декларативная забота депутатов о вечной незыблемости конституционных положений коррелирует с позицией подавляющего большинства населения, стремящегося к вхождению в состав России. Да, само институциональное оформление этого процесса сегодня невозможно в силу сложной геополитической ситуации вокруг РФ, но, по крайней мере, вполне реальным остается решение задачи по приближению жизненных стандартов РЮО к уровню СКФО, требующее комплекса сопутствующих мер и новаций, особенно в силовой сфере.

В конечном счете подписание нового договора о союзничестве и интеграции бесспорно вызовет шквал гневных заявлений со стороны Грузии, ЕС и США с очередными выпадами и упреками в адрес России. В условиях, когда Москвой предпринимается активная деятельность по выходу из дипломатической изоляции, идти на подобное обострение отношений с Тбилиси и коллективным Западом резонно лишь в том случае, если новый документ привнесет в сотрудничество с Цхинвалом кардинальные перемены.

Югоосетинским политическим лидерам нелишне было бы прийти к консенсусу, который позволит Кремлю сделать вывод: станет ли новый договор иносказательным повторением положений предыдущего или же в республике все-таки готовы к обсуждению истинно прорывных действий. И уже на основе четко сформулированных сигналов от официального Цхинвала, базирующихся на запросе со стороны общества, Россия сможет окончательно понять, в какой мере отношения с Южной Осетией заслуживают рискованных и радикальных дипломатических шагов.

Ведущий эксперт Центра политической конъюнктуры Антон Гришанов специально для «Актуальных комментариев»