Революция потом

Ставший уже общим местом тезис о зловредности всех «цветных революций» имеет ту же слабость, что и любой тезис обобщающего характера. Меж тем, революция революции рознь. Вскипи на Майдане море, допустим, голубых флагов, разнесись по мегафонам кличь о переориентации на братский народ России (при сохранении всех предыдущих кличей – про коррупцию, демократию etc), комментаторам с Первого канала пришлось бы говорить прямо противоположное.

 

Но – не придется. Никакого пророссийского «оранжада» нет, и пока не предвидится. Россия сейчас попросту не может предложить соседям ни одного мало-мальски убедительного альтернативного проекта «под себя».

 

А ведь были когда-то и мы рысаками. В конце сороковых призрак красных революций (чем красный не цвет) ходил и по тем странам Европы, куда не дошли советские танки. Просто потому, что СССР сам по себе был альтернативным проектом, а на альтернативу тогда был спрос. Однако там, где не хватило гения Джона Маршалла, привлекли «черных полковников», и граница между двумя мирами прошла строго по танкам.

 

Клиническую картину тех революционных предпосылок нагляднее всего иллюстрирует история Италии. После войны там вообще не было интеллигенции, которая в той или иной степени не симпатизировала бы коммунистам. Фильмы, книги, песни, спектакли – все это воспевало чуть ли не появление 16-й союзной республики и сеялось в благодатную почву: народ тогда еще помнил, кто в Европе до самого конца держал стенку против коричневых. По слухам, одно время в Вашингтоне практически смирились с неизбежной потерей Рима в качестве союзника, но дошедшие до Европы подробности сталинской методы и неуклонно деградирующая советская система с одной стороны, католическая церковь и народившийся средний класс с другой все-таки удержали Апеннины от русского пути.

 

Ввиду упомянутой выше деградации, следующая волна революций опиралась на диаметрально противоположную альтернативу. Расцветающий на глазах центр Европы, как писали в «Правде», «загнивал», но пах приятно. Отбить этот запах ввиду скудности пространства не было никакой возможности, и безнадежно устаревшие режимы в Португалии, Греции, Испании падали один за другим. К аналогичному развитию событий все шло и с другого края – на Востоке, но СССР хотя и потерял право считаться новатором в деле выбора цивилизационного пути, все еще располагал танками.

 

Третья волна разрушила Берлинскую стену и весь Восточный блок, что было неизбежно по двум причинам. Разница в благосостоянии между условными «осси» и условными «весси» была уже до неприличия огромна, кроме того, Восточная Европа по уровню свобод отставала уже не только от Запада, но и от СССР, где царили «перестройка» и гласность», – альтернатива давила с двух сторон. Протоколы заседаний и свидетельские показания сводятся к одному: Горбачев всеми силами пытался убедить коллег начать реформы, но те либо замерзли на месте, либо пятились назад, как Чаушеску, деградируя месяц от месяца. «Гений Карпат», как известно, за свою тактику расплатился дороже остальных. А всполохи гражданского сознания, уже вопреки воле Горбачева, не только пожгли восточные режимы, но и перекинулись на Прибалтику.

 

Четвертую волну на сегодняшний день можно считать последней, именно она утвердила за революциями тот имидж и тот сценарий, который мы знаем: заявления о подтасовке голосов, бессрочные митинги, крики о повороте на Запад. Началось все в Сербии, но, вопреки распространенному мнению, никакого «антироссийского характера» те события не носили. «Прозападность» и «антироссийскость» в принципе не синонимы, а уж в Сербии вся «прозападность» объяснялась тем лишь, что жить в маленькой стране, соседствующей либо с откровенно враждебными (Хорватия), либо недружественными (ЕС) странами крайне некомфортно. Впрочем, даже это не главное: показной национализм и фактическое предательство сербов малых стран на протяжении всех балканский войн просто не подразумевали для Милошевича иной участи. Когда чек окончательно перестал соответствовать товару, Слобо подняли на вилы. 

 

Идейно, стилистически, сценарно грузинские и украинские события опирались на Сербию, но были куда лучше подготовлены и срежиссированы «вашингтонским обкомом». Единственное отличие, пожалуй, в том, что к «революции роз» Кремль первоначально отнесся куда более благосклонно, ибо предреволюционный Шеварнадзе мало отличался от предвоенного Саакашвили, разве что еще тетешкался с «ичкерийцами». В обоих случаях народам был представлен альтернативный цивилизационный путь развития, в обоих случаях лидеры революций опирались на весьма широкие слои «гражданского общества». И в обоих случаях альтернативный цивилизационный путь реализовать не удалось.

 

Наконец, была еще революция в Киргизии – совсем уже стихийная, алогичная и суматошная, выбирающая себе цвет по ходу пьесы (сначала называлась «лимонной», потом сошлись на «тюльпановой»). И все-таки, учесть её при подсчете карабашек стоит (а вот весенняя широкая студенческая пьянка в Кишиневе даже упоминания не достойна):

 

В Сербии альтернативный цивилизационный путь (интеграция в ЕС) в стадии реализации, при этом для России (если считать по количеству контрактов, товарообороту, встреч на высшем уровне и заверений в «вечной дружбе») он оказался гораздо более выгоден, чем невнятный курс Милошевича.

 

На Украине он полностью провалился и в глазах украинцев, и в глазах Запада, который был готов принять на себя часть украинского суверенитета, но при сохранении местного самоуправления, а управлять Ющенко не умел и не умеет.

 

В Грузии провалился план (НАТО, ЕС, возвращение Абхазии и РЮО), но удержался режим. Просто потому, что Саакашвили действительно удалось унять коррупцию на уровне среднего класса (все главные куски госсобственности, понятно, у «своих») и полицейский беспредел. Как бы ни был отвратителен Мишико, грузины это учитывают, и понять их, в принципе, можно. Если бы нынешний суперпопулярный тандем в России сменили сколь угодно невменяемые фрики, у которых бы чудом получилось настроить нижние слои госсапарата и заставить милицию вести себя прилично, интересно было бы взглянуть на их, фриков, рейтинг.

 

Наконец, в Киргизии единственный относительно демократичный режим региона сменился типичной для наших югостанов восточной деспотией. И учитывая, что последующие попытки революций провалились там полностью, приходится признать данную систему наиболее подходящей для мусульманских республик бывшего СССР.

 

Это простое перечисление очень наглядно иллюстрирует, что «антироссийский» характер «цветных революций», скажем так, преувеличен. Ни Милошевич, ни Шеварнадзе, ни Кучма «пророссийскими» политиками не были (последнему в деле интеграции страны в НАТО удалось куда больше, чем Ющенко). Бишкек тоже не стал менее «пророссийским» (более, правда, тоже не стал). И хотя события в Киеве и Тбилиси действительно в итоге приняли антироссийский оборот, изначально в теоретическом обосновании революций, что был донесен до народа, слово «Россия», в отличие от слова «Запад», не фигурировало в принципе. В большинстве своем люди собирались на Майдане и проспекте Руставели не за и не против России, а за себя и для себя. Нас в той колоде не было в принципе. Просто потому, что никакого цивилизационного проекта мы соседям, в отличие от Запада, не предлагаем, и даже вопли об «имперских амбициях», кои пытаются выдать за оный, - всего лишь страшная сказка для малышей. 

 

Описанные в первом абзаце голубые флаги над Майданом – умозрительная фантазия. Пока. Цивилизационный запрос и для Украины, и для Белоруссии, и даже для Грузии по-прежнему актуален. Однако важно понимать – российским цивилизационным проектом не может быть ни «евразийство», ни «славянский блок», ни «союз России и Белоруссии». Российским цивилизационным проектом может быть только сама Россия, как пример для подражания.

 

Чистое безумие, когда внутренняя политика соседей интересует «экспертное сообщество» больше, чем своя собственная. Однако в нашей реальности так оно и есть. Меж тем никакие интеграционные, стратегические, военные проекты не будут интересны бывшим республикам СССР в той мере, как бы нам того хотелось, пока РФ будет восприниматься ими, в лучшем случае, через «у нас еще хуже». Все события на постсоветском пространстве последних лет живо свидетельствуют: не потерять последнее влияние в этих нечужих для нас странах мы можем, только облагородив самих себя. Уменьшив уровень коррупции. Победив милицейский произвол. Повысив уровень жизни. Развив собственный рынок технологий. Тогда это будет конкуренция, а не игра с Западом в одни – свои – ворота. Но, как будто эти задачи не являются первоочередными априори, вокруг ломают копья в спорах об условной геополитике и следят за скандалами между Ющенко и Тимошенко больше, чем за происходящим в собственном губернаторстве.

 

В этом смысле популярное нынче слово «модернизация» применительно к внутренним делам лучше всего отвечает идеальной внешнеполитической стратегии РФ в приграничном масштабе. Дмитрий Медведев в своем послании сказал о внешней политике куда больше, чем показалось изначально.