Сэмюэл Хантингтон

Сразу после известия о смерти Хантингтона я обратился к нашему и американскому интернету, и вновь увидел, что резонанс от его кончины намного уступает резонансу от смерти многих людей, имена которых известны в России только специалистам по Америке. Хантингтон – один из немногих людей, международная слава которых несомненно превышает национальную. Хантингтон был человеком, имеющим очень узкую академическую известность в США, несмотря на то, что в отличие от многих других политологов он активно участвовал в политической и общественной жизни, работал в Госдепартаменте, затем, при Картере, в Совете по национальной безопасности вместе со Збигневом Бжезинским.

Наибольшую известность ему принесла не деятельность академического теоретика, а политическая работа в президентство Джонсона, в 60-е годы. В это время Хантингтон работал в Государственном департаменте, он был там руководителем отдела планирования.  Эта его деятельность очень осложнила его репутацию. Он тогда занимался борьбой с вьетнамскими партизанами.

Это очень важно упомянуть для понимания того, кто есть Сэмюэл Хантингтон. Он принадлежал к исчезающему типу консервативных либералов. Он был связан с Демократической партией (можно так сказать, потому что формального членства в партии нету в Америке) и был сторонником того, что можно назвать консервативным прогрессизмом. Он – один из крупнейших в Америке теоретиков модернизации после Толкотта Парсонса и Эдварда Шилза. Именно как теоретик модернизации он впервые приобрёл известность в академических кругах своей книгой «Политический порядок в меняющихся обществах». Он попытался реализовать некоторые идеи теории модернизации на примере Вьетнама, в первую очередь, Южного. Но получилось всё ужасно. Например, одна из основных идей теории модернизации заключается в том, что городское общество формирует современный уклад жизни и современный тип общества. Чем меньше жителей деревень и чем больше городских жителей, тем в большей степени общество развивается по предсказуемому современному пути. Поэтому что надо делать в ходе войны? Надо бомбить деревни так, чтобы люди убегали из них и сосредотачивались в городах. Таким образом, количество деревенских жителей, которые формируют революционные партизанские армии, будет уменьшаться, а количество современных людей, готовых хоть в какой-то степени сотрудничать с Соединёнными Штатами и жить в современном мире, увеличится. Но это привело к тому, что репутация Хантингтона в левых (в первую очередь) и либеральных кругах, довольно быстро ставших тогда антивоенными, была сильно «подмочена». Именно тогда установилось отношение к Хантингтону как к такому ультраястребу времён Вьетнама. Оно, собственно, в какой-то степени сохранилось до сих пор.

Между тем, Хантингтон эволюционировал дальше. Но при этом он всегда был человеком с националистическими взглядами – в хорошем, разумеется, смысле этого слова. Он всегда придавал большое значение деятельности военных, большая часть его книг посвящена именно участию военных в обществе. Ему принадлежит идея, что необходимо разграничение полномочий между военными и гражданскими силами, чтобы не было проникновения одной силы в другую. Чтобы ни гражданские власти не подменяли собой какой-то военной, сугубо армейской компетенции, так и чтобы участие военных в делах общества так же было ограничено и минимизировано.

Последняя его книга 2004 года посвящена теме иммиграции, в частности, нелегальной иммиграции мексиканцев в США. Хантингтон, как известно, считал нелегальную мексиканскую иммиграцию самой главной угрозой национальной безопасности Соединённых Штатов. Он был сторонником такого националистического, даже в какой-то степени нативистского подхода. Он считал, что либерализм ни в коем случае не подменяет защиту национальных интересов. Кроме того, он жёстко критиковал космополитические подходы в политике. Именно ему принадлежит выражение, очень сейчас популярное, «давосский человек» или «давосская культура». Он с большой критикой относился к тем элитным силам, которые ассоциируют себя в большей степени с международными и коспомолитическими образованиями, а не с англосаксонской, протестанской Америкой, которой он сам принадлежал и защитником которой он всегда был.

Конечно, наибольшую известность в мире и в России ему принесла теория столкновения цивилизаций. К сожалению, абсолютно неправильно понятая, совершенно превратно истолкованная – в ней все почему-то увидели призыв к войне с исламом. Действительно, тема сложных взаимоотношений Соединённых Штатов и Запада в целом  с исламским миром и была предметом рассмотрения в его книге но говорил он совершенно о другом. Он говорил о необходимой трансформации международного порядка, при которой США не должны враждовать с региональными сверхдержавами – с Китаем, Россией, поднимающейся Европой, с Индией, а должны взаимодействовать с ними, понимая, что именно союз США и этих «ядерных держав» своих цивилизаций (в смысле ядер, ключевых держав своих цивилизаций) и может быть основной международного порядка. Он считал, что и для Ислама необходима своя собственная «ядерная держава», которая могла бы стабилизировать исламский мир и объединить вокруг себя все разнородные силы этого мира. Концепция Хантингтона и его работы была именно такой – речь шла о прямо противоположном призыву к войне с другими государствами и цивилизациями. Впрочем, он действительно рассматривал как серьёзную угрозу «объединение всех» против Америки в будущем по причине желания США вторгаться в дела всех цивилизаций и определять положение дел в них только по собственному разумению. Надо сказать, что концепция Хантингтона о сотрудничестве с ключевыми державами весьма реалистична, и она, так или иначе, и реализуется на практике.

Тем не менее, и в 90-е годы, и даже в год, когда случилась катастрофа 11 сентября, Хантингтон не смог капитализировать ситуацию в целях личной популярности и влияния. То ли он был уже к тому моменту болен, то ли он уже не хотел выходить из какого-то академического отшельничества в реальную политику, но Хантингтон не действовал активно в это время и, в общем, кроме книги, посвящённой иммиграции, «Кто мы?», в которой содержится пара критических слов по поводу политики Буша, он не создал. Кстати, Хантингтон не принял Буша, он не принял того разворота американской политики, который наступил во время войны в Ираке. Он считал, что война в Ираке резко отводит Америку от её реальных национальных интересов. Он также не поддержал неоконсерваторов, несмотря на все ошибочные представления о его позиции, при этом он сам так и не смог выступить со своей позицией серьёзно. Он дал всего несколько интервью. Его последняя книга, несмотря на то, что она вызвала действительно широкий резонанс, была посвящена в большей степени внутренней, а не внешней политике США. В конце концов, о Хантингтоне как о серьёзном участнике международных внешнеполитических дебатов постепенно стали забывать. Это сыграло негативную роль, потому что безусловно, несмотря на свою сложную биографию, особенно её вьетнамский период, Хантингтон был одним из самых глубоких, талантливых и в хорошем смысле слова вменяемых людей. Есть такое слово prudence, по-английски означающее благоразумие. То есть, речь идёт о достоинстве благоразумного политического деятеля, не влекомого какими-либо непродуманными интересами либо сумасшедшими идеями, которые могут выглядеть благородно, но в конечном счёте ведут к жутким последствиям. Мне кажется, что к Хантингтону следует отнести это слово, особенно к Хантингтону позднего периода, к Хантингтону-критику американского гегемонизма, идеи подрывной деятельности США против других центров силы, к Хантингтону, стремившемуся к союзу цивилизаций, а не к их войне, несмотря на название своей собственной книги.

Я не знаю точно о его отношении к России. Есть мнение, что к России он относился довольно сложно. Но если брать его именно политические сочинения, то мы видим, что он признавал за Россией место быть центром отдельной цивилизации. Он, быть может, несколько ошибочно считал, что это будет именно православная цивилизация - у него цивилизации довольно механически разделяются по конфессиональному принципу, что, быть может, не совсем правильно. Тем не менее, он считал, что Россия является центром своей цивилизации, и что Соединённым Штатам нет никакой необходимости и нужды поддерживать, допустим, Украину или иные страны, формально входящие в российский цивилизационный блок, против России, как наиболее сильной державы этого блока.

Если бы люди с политическим сознанием и философией Хантингтона определяли бы политику США, я полагаю, что мир был бы более безопасен к началу XXI века. В этом случае отношения США и России не зашли бы в тот тупик, в которой они практически зашли в середине этого года, а по сути дела – ещё раньше. Можно сожалеть, что у руля США в 90-е годы оказались люди с видением и философией Мадлен Олбрайт, с одной стороны, и Ричарда Чейни - с другой, а не люди, подобные Сэмюэлью Хантингтону, который, бесспорно, соединял дар выдающегося учёного-эмпирика и благоразумного политика-реалиста.

Вплоть до 90-ых годов прошлого века Хантингтон был известен как академический ученый, один из представителей гарвардской школы. Он занимался, в частности, теорией и историей государственных переворотов, взаимоотношений между гражданской и военной властью в обществе, а также проблем, связанных с иммиграцией в США.

Однако настоящая слава пришла к нему вместе с его фундаментальным исследованием, изданным в 1996 году, - речь идет, конечно же, о "Столкновении цивилизаций". Собственно, основной теоретический и идеологический вклад Хантингтона как политолога заключался в этой работе в постулировании нового мирового порядка, который пришел на смену Холодной войне.

Оценка ситуации, предложенная Хантингтоном, резко расходилась с идеей "конца истории", предложенной другим знаменитым американским политическим аналитиком, Фрэнсисом Фукуямой. Время показало, что Хантингтон был прав в этом споре: умиротворения под флагами либеральной демократии вместе с распадом советского блока не произошло.

Риторика Хантингтона относительно "столкновения цивилизаций" оказала существенное влияние на мышление американских политиков последнего поколения, и это, пожалуй, еще один пример, подтверждающий знаменитый тезис о том, что идеи имеют значение. Предположу, что вместе со смертью Хантингтона заканчивается эпоха глобального доминирования США, продолжавшаяся последние 18 лет. Его смерть стала в этом смысле символической.