Согласие в обществе

На мой взгляд, над данной проблематикой работают хорошие профессионалы, которые умеют прекрасно давать серьезный глубочайший анализ этих проблем, проблем межконцессионального мира, но есть проблема публичного представительства гражданского мира в России. Вот здесь должны работать губернаторы, представители местного самоуправления и т.д. 

В других регионах нет столь яркой проблемы межнациональной, связанной именно с безопасностью. Во многих регионах (где есть несколько конфессий) религиозные структуры, такие как духовное управление мусульман и структуры РПЦ, призваны способствовать толерантности и такому общественному согласию. В организованной форме я бы не сказала, что это существует в таком результативном виде. Поэтому пример общественного совета, который при полпредстве создается для обсуждения подобных вопросов и открытого диалога на Северном Кавказе, мне представляется идеей на сегодняшний день самой проработанной. 

Я не знаю, какие оптимальные модели может предложить стране господин Федотов. Пока он предложил стране только десталинизацию, но я не думаю, что это - оптимальная модель для обозначенных на заседании Совета тем.

Я думаю, что оптимальная модель для решения поставленных задач - это заниматься судьбой каждого человека в том же Дагестане, на всем Кавказе. Нужно рассматривать каждую жалобу арестованного человека, каждую жалобу на то, что человека пытали, заниматься судьбами похищенных людей, заниматься проблемами адаптации и реабилитации боевиков.

Что касается внутриконфессионального согласия, то нужно уделять внимание свободам верующих. То есть, чтобы мусульмане всех толков (и тех, кого называют ваххабитами, и тех, кто являются суфиями), если они не совершают уголовных преступлений и не нарушают законы, могли жить по своему вероисповеданию. Думаю, что в Дагестане должен быть отменен закон о ваххабизме – антиконституционный омерзительный акт, согласно которому людей преследуют, пытают, сажают в тюрьму и записывают в списки неблагонадежных. Но вряд ли господин Федотов займется именно этим.

Есть ли стереотип у общества относительно того, что при упоминании экстремизма и терроризма сразу же упоминается Северный Кавказ? Эти стереотипы гражданского общества – следствие работы недобросовестных журналистов или того, что продали или навязали обществу политтехнологи.

Кавказ – это не место экстремизма. Это место гражданской войны. В регионе идет война между силовиками, которые превратили для себя Кавказ в доходное место за счет получения процентов от ассигнований на антитеррористическую войну, и теми, кто этому противостоит. Силовики, на самом деле, эту войну и поощряют.

Я только что вернулся из Нальчика. 7 часов провел в изоляторе города Нальчика, где встречался с обвиняемыми, подсудимыми по делу о мятеже 13 октября 2005 года. Многие из них говорят, что по отношению к ним во время допроса применялись пытки, что их били и избивали, что молодым мусульманам до 2005 года выбривали кресты на головах, избивали, угрожали женам изнасилованием и так далее.

Я знаю, что на Кавказе есть политики, которые хотят мира и демократии, которые совершенно не хотят продолжения нестабильности. Но основная масса силовой группировки заинтересована в терроризме, поскольку это обеспечивает огромные доходы и какие-то иные формы поступлений для так называемых силовиков. На суммы, которые тратятся на содержание силовой группировки на борьбу с терроризмом, не только Кавказ, но и всю Россию можно было превратить в цветущий сад. Но терроризм, даже при таких расходах, продолжается.

Поэтому, мне кажется, что одна из главных задач – это устранить первопричину, прекратить правовой беспредел, выражаясь словами президента Дмитрия Медведева. Это означает начало процесса примирения и гражданского согласия.

Для этого, конечно, надо и тем, кто с оружием в руках (так называемым «лесным») тоже сделать этот шаг и понять, хотят они примирения или нет. Те, кто хочет, должны это делать.

Надо признать, что для многих адаптация означает капитуляцию. Но это делать нужно! Я встречался с людьми, которые принадлежат к оппозиции, и достаточно хорошо знаю их мнение. При этом многие говорят о готовности к мирным переговорам, о стремлении к миру. Но для этого должны быть расследованы все дела – как дела по терроризму, так и по незаконным применениям репрессивных методов (иными словами, пыток) по отношению к гражданам Российской Федерации.

После этого, мне кажется, если найдутся политические силы, которые встанут над схваткой, над силовиками и исламской молодежью (которые зачастую уже вступили в смертельную схватку), то тогда мы сможем достичь мира и примирения. И мне кажется, что десталинизация здесь будет ни при чем. Здесь нужно иметь дело с ликвидацией последствий 1990-х годов.

Хочу отметить, что ситуация на Северном Кавказе - это никакой не межконфессиональный конфликт. Конфликт между силовиками, которые часто переступают все законные методы, и теми, кто не хочет стоять на коленях и, к сожалению, прибегает к террористическим действиям, что, конечно, плохо. Терроризм - это вызов не столько обществу, сколько силовым группировкам. Мне, кажется, этому надо положить конец, каким-то образом дав понять, как нужно прекратить эту бесконечную войну. И решение этой проблемы лежит в правовом поле.