Сослагательное наклонение
публицист, кинокритикДмитрий Бавырин
Ровно 14 лет назад, 7 августа 1995 года с карты мира исчезла непризнанная республика Сербская Краина. Парадоксально, но для русских, которые «больше сербы, чем сами сербы», этот эпизод балканской мясорубки явно затерялся на фоне прочих, — Косова, Боснии, бомбардировок Белграда. Меж тем, в эти дни он становится очень актуальным.
Они похожи, как две сестры, даром, что из разных «семей народов». И хотя, как заметил Толстой, «все несчастные семьи несчастливы по своему», образование и Сербской Краины, и Южной Осетии было обусловлено одним и тем же: недораспадом союзов, национализмом меньшинства и шовинизмом большинства.
Практически все бывшие республики Югославии и СССР в период обретения независимости провозгласили курс на построение унитарного государства. По факту, это был курс на формирование этнической общности, когда одна страна равняется одному народу, а меньшинствам насильно предлагается принять чужую национальную самоидентификацию.
Такова была Грузия, переименовавшая Юго-Осетинскую АО в «Самачабло» (по фамилии грузинских князей, что владели этими землями и этими людьми). Такова была Хорватия, реабилитировавшая дух усташества и сделавшая всё для того, чтобы местные сербы почувствовали себя людьми второго сорта. В итоге на границах с Боснией и Сербией возникла Сербская Краина, где меньшинство являлось уже большинством. Как губка она впитала в себя почти всех сербов с хорватской территории, и несладко пришлось уже местным хорватам. Маленькая Краина стала пародией на большую Хорватию, как и маленькая Южная Осетия — пародией на большую Грузию.
Понятно, что такое «переселение народов» приняло характер хронической войны, затихшей лишь с введением в буферные зоны миротворцев. В грузино-осетинском случае роль модератора взяла на себя Россия, в хорватско-сербском — ООН.
Потом были переговоры. А потом — война. Краину уничтожили путем двух операций. По итогам «Молнии» исчезла Западная Славония (часть Краины на границе с Сербией), по итогам «Бури», собственно, сама Краина.
В обоих случаях хорваты, вышколившие свою армию по стандартам НАТО и располагающие самыми современным арсеналом (несмотря на конфликт, никаких эмбарго на поставки оружия Заргебу не существовало), атаковали внезапно, на рассвете, под надуманным предлогом, за два часа предупредив миротворцев, которые сочли за благо покинуть место конфликта. Но не все. Погибли, как минимум, двое чехов и один датчанин.
«Буря» началась с артобстрелов и бомбардировок. Последующая наземная операция продлилась три дня и стала самой масштабной со времен Второй мировой войны. А также — самой большой этнической чисткой с тех же самых пор.
Большинство исследователей сходятся на цифре в 250 тысяч. 250 тысяч сербов бежали из Краины. Многокилометровые колонны шли в Сербию и Боснию под бомбежками хорватских ВВС, закреплявшими принцип мононационального государства.
За три дня, по данным Белграда, погибли 1500 мирных жителей. Хорваты настаивают на цифре в 677 погибших и на 90000 беженцев.
Международное сообщество смолчало. Одни страны (в частности, Франция и Великобритания) выразили «обеспокоенность», другие (в частности, США и ФРГ) по факту поддержали действия хорватов, благо Загреб заранее обложил острые углы дипломатической ваткой.
А через 13 лет история повторилась с пугающими совпадениями — укомплектованная по стандартам НАТО армия, поставки вооружений в регион этнического конфликта, внезапная атака, убийство миротворцев, погромы, бомбардировки беженцев с воздуха, молчание мировых наблюдателей.
Безусловно, между Сербской Краиной и Южной Осетией немало различий. Так, сербов буквально разрывали внутренние конфликты (часть политэлиты взяло курс на националистическую идеологию четников, часть предлагала по-прежнему жить по принципам югославского социализма, кое-кто настаивал на демократии западной модели). Кроме того, руководство Краины (включая военное руководство) почти в полном составе сбежало в Белград в период со 2-го по 5-е августа.
Некоторые склонны обвинять смолчавший Запад, хотя Запад как раз понять можно. Безусловно, для тамошних политиков гуманизм — не пустой звук, однако когда речь идет о конфликте между имперской столицей (Книн ассоциировался с Белградом так же как Цхинвал с Москвой) и молодым госообразованием, категорично объявившим себя твоим союзником и на словах разделяющим твои ценности, симпатии тут предрешены.
На самом деле, объяснение тому, почему пала Краина и устояла Осетия, весьма банально. Просто Дмитрий Медведев и Владимир Путин — это не Слободан Милошевич.
Воистину, бродящие по РФ легенды о «бравом Слобо», что защищал свой народ, не подкреплены ничем. Милошевич последовательно предавал своих по итогам сепаратных переговоров. И именно отказ Милошевича предоставить Книну военную помощь (в меньшей степени — аналогичный отказ Радована Караджича) предопределил трагедию Краины.
Скажем больше, в той войне немало темных пятен не только потому, что сбору свидетельств и работе журналистов препятствовал Загреб. Этому препятствовал еще и Белград: Милошевич понимал, что если масштабы катастрофы станут известны, ему во власти не удержаться, — свои же живьем съедят.
Впрочем, Слобо есть, за что сказать спасибо. Есть мнение, что именно его пример спас Россию от позора, дух которого носился по воздуху вплоть до 15:00 08.08.08, когда Дмитрий Медведев объявил о начале операции «по принуждению к миру». Ведь если Сербская Краина и Южная Осетия так похожи в своей истории, можно предположить, что крах обеих непризнанных был бы идентичен, реши Москва ограничиться дипломатической поддержкой.
Уже вечером 7-го в Книн прибыл президент Хорватии Франьо Туджман, чтобы лично поздравить военных (на его месте легко можно представить Саакашвили). Над городом была поднята шаховница, а всеобщее ликование переросло в патриотический угар шовинистического свойства. Так, в Хорватии фактически реабилитировали усташей (не их дух, а уже самих усташей) и нацистский режим Анте Павелича, за годы диктатуры которого в лагерях было уничтожено 290 тысяч сербов, 40 тысяч евреев, 30 тысяч цыган, а хорватский язык обогатился словом «сербосек» — нож для убийства сербов.
Мировое сообщество по-прежнему молчало. Однако геополитические интересы не отменяют чувства личной брезгливости: по факту, Хорватия стала изгоем, хотя никто её таковым не объявил, напротив, речь шла исключительно о поддержке и сотрудничестве.
Ситуация изменилась только со смертью Туджмана. Плоть от плоти его партии, Иво Санадер, взял националистов в окорот, в итоге имена усташей исчезли из топонимики, а в правительстве появились сербы. Санадер пошел даже на крайне непопулярные меры, разрешив части сербских беженцев вернуться и выдав Гааге самых одиозных генералов «Бури», в частности Анте Готовину. Сейчас он вместе в компании коллег ждет суда за военные преступления, а Хорватия благодаря этому стала членом НАТО и кандидатом в члены ЕС.
Впрочем, окончательно ссориться со своим народом Санадер не стал: многие виновники краинской бойни (включая Туджмана) к моменту «демократизации» уже скончались в статусе национальных героев, а большей части беженцев вернуться не удастся никогда: Во-первых, некуда, — их дома были либо сожжены, либо заняты методом самозахвата. Во-вторых, на многие имена заготовлены папки с доказательствами «фактов геноцида в отношении хорватов».
Судя по всему, то же самое ждало Россию, Грузию и Южную Осетию. Грузию — шовинизм, прощение, длительные реформы, а по итогам оных — прием в «западное сообщество». Россию — толпы беженцев, чувство национального стыда, утрата геополитического значения и понимание союзников, что Москва не вступится за них ни при каких обстоятельствах. Осетию — уничтожение. И абсолютная невозможность добиться справедливости задним числом.
Всё-таки хорошо иногда вспомнить про Слобо, что не учел однажды: бездействие в отличие от действия, забывается, если ты не «свой». Попытка устроить свою «Бурю» в Косово закончилась бомбардировками Белграда. И никого уже не интересует, что предлог для начала оных — «инцидент в Рачаке» — был провокацией и имитацией «геноцида албанцев». Важно лишь, что самого Слобо в конце концов поднял на вилы собственный народ, а на одном из многих белградских памятников в честь погибших под бомбами НАТО начертано «За что?».
Вопрос, ей Богу, риторический.
