Социализм в поэзии

литературный критикВиктор Топоров

литературный критикВиктор Топоров

Совпадение: нобелевскую премию восьмидесятилетнему шведскому поэту Томасу Транстремеру присудили в тот самый день, когда восемьдесят лет исполнилось и русскому советскому (или, если угодно, петербургско-ленинградскому) поэту Глебу Горбовскому.

О нобелевском триумфе Транстремера узнал весь мир, о юбилее Горбовского вспомнило несколько десятков человек. Справедливости ради отметим, что зато те же несколько десятков человек (максимум несколько сотен) Транстремера читали, цитировали и главным образом изучали. А стихи Горбовского знали и любили десятки, если не сотни тысяч, а песни на его стихи (вспомним хотя бы «Когда качаются фонарики ночные») пели миллионы.

В связи с победой Транстремера (сейчас его у нас почему-то называют не Томасом, а, якобы на шведский лад, Тумасом; это всё равно, что называть скандинавское божество не Тором, а Туром) сейчас отмечают главным образом тот действительно поразительный факт, что еще двадцать лет назад в результате инсульта у поэта парализовало правую половину тела – и он, лишившись с тех пор дара речи, научился писать и даже музицировать (помимо всего прочего, он профессиональный пианист) левой рукой.

Столь же долгая – и куда более тяжкая – жизнь Горбовского протекала под знаком перманентной борьбы с зеленым змием. Парадокс (если это парадокс) заключался в том, что бросая пить (а однажды он не пил целых семнадцать лет) поэт продолжал писать столь же много – примерно по сборнику в месяц, тогда как Транстремер выпустил всего двенадцать сборников за всю жизнь, - но, увы, пусто, плохо, выхолощено, чтобы не сказать бездарно… И, напротив, во хмелю – в ходе многодневных, многонедельных, многомесячных запоев – становился чуть ли не гением.

Полупарализованному Транстремеру западные композиторы принялись в начале 1990-х сочинять музыку специально для левой руки. И примерно в те же годы один из бесчисленных ВИА, исполнявших песни на слова Горбовского, сумел оплатить по безналу годичное пребывание поэта в Доме творчества «Комарово», но наличных музыканты поэту не дали, чтобы он не пил, - и пил он поэтому не вино и не водку, а купленную за копейки в аптеке сорокаградусную «настойку овса».

Однако не спешите с выводами о том, кто из них с Транстремером поэт, а кто нет. Потому что поэты оба. Горбовский, понятно, крупнее, Транстремер – знаменитее; однако оба принадлежат к последнему на планете Земля поколению, относившемуся к своим поэтам серьезно – и тем самым позволявшему кое-кому из них и впрямь набраться значимости. К поколению модернистов, но никак не постмодернистов. К поколению, самым младшим и последним представителем которого был Иосиф Бродский – поэтический соперник Транстремера во всемирном контексте (причем соперник победительный) и Горбовского в ленинградской поэзии 1960-х годов (причем здесь борьба шла всерьез и совершенно на равных).

Горбовского – главным образом усилиями его первой и последней жены (в промежутке у поэта жен было еще несколько) Лидии Гладкой – издали и собранием сочинений, и рядом весьма представительных сборников. Литературными премиями – типа «Поэта» или Государственной – его демонстративно обносят. Литературная критика (кроме «патриотического» кластера, категорически не влиятельного) делает вид, что такого поэта нет, а по большому счету, может быть, никогда и не было.

Всемирно прославленный Транстремер известен у нас в минимальной мере – несколько стихотворений в сборнике «Шведская поэзия» в переводе Алексея Парина; рифмованные стихотворные переложения «под Бродского», выполненные живущим в Швеции Ильей Кутиком, - вот и всё. Есть, правда, и целый сборник с параллельным текстом по-шведски и по-русски, но выпущен он был уже в те годы, когда прославленная школа отеческого поэтического перевода долюбилась, что называется, до мышей. Сейчас его переведут заново – и наверняка еще хуже.

Нынешние 80-летние (и их уже ушедшие из жизни ровесники)- это, повторяю, последнее поколение поэтов, к которым их современники относились с надлежащей серьезностью. Или, увы, уже с ненадлежащей серьезностью, потому что настоящая поэзия кончилась еще раньше. Так или иначе, все они – и Чеслав Милош, и Ганс Магнус Энценсбергер, и Евтушенко с Вознесенским, и Хьюз с Ларкиным, и Гинзберг с Ферлингетти, - еще были поэтами в полном смысле слова или как минимум казались таковыми. Швецию в этом всемирном поколении представлял Томас Транстремер, а Ленинград – Глеб Горбовский.

Поэтому нобелевскую премию по литературе справедливо присудили Транстремеру – и было бы ничуть не менее справедливо, если бы ее присудили Горбовскому. Однако, поскольку этого не произойдет – и не произойдет только потому, что Глеб – русский, а не швед (а ведь нобелевскую премию присуждают в Швеции), - вне всякого сомнения, следует наконец-то присудить нынешнему юбиляру Государственную премию РФ. В связи с восьмидесятилетием, в связи с присуждением его ровеснику нобелевской премии, по совокупности и по таланту.

Пора бы прославленному шведскому социализму наступить и у нас – и как минимум в практически не существующей уже поэзии!