Стихи про меня

Смерть Петра Вайля — для русской литературы событие, безусловно, печальное. Хотя сам Вайль и эмигрировал, как сообщает нам сайт «Актуальные комментарии» в возрасте 28 лет (в 77-ом году) в США, писал он преимуществу на русском языке, а потому оставался писателем, конечно, русским.

Последняя книга Вайля, «Стихи про меня», останется памятником его эрудиции — невероятному объёму знаний советского интеллигента, блестящего эссеиста и культуролога. Книга, в которой судьба советского (или русского, или иного, не так уж и важно теперь) интеллигента выстроена на стихах русских поэтов, как римские дома построены на фундаменте имперских дворцов. Теперь его биография доступна в куда более грубой форме некролога каждому.

В отличие от большинства его коллег и друзей по, скажем так, политической биографии, у Вайля был вкус. Тем, кто читал его книги, не стоит пояснять, что я имею ввиду. Распространяться о том, что такое «вкус» и кто и в какой мере им обладает — дело неблагодарное, так что есть предложение поверить мне на слово. Именно вкус Вайля не позволял ему перейти тут границу, которую можно было бы назвать «политическими практикой», по аналогии с врачебной.

Вайль, являясь для своей среды безусловным авторитетом, никогда не позволял себе отвлекаться на публичный эксгибиционизм общественника, опять-таки, в отличие от печально большого числа его коллег, как по радио «Свобода», так и по литературному цеху. Это во многом спасло его великий ироничный и тонкий талант от отравления желчью.

Именно поэтому особенно горько, что именно Вайль покинул нас одним из первых из числа вышеупомянутых «коллег по политической биографии». Под ними подразумеваются, разумеется, не только те, кто уехал, а в первую очередь те, кто остался и потом сыграл значительную роль в девяностых, заняв определённые позиции на медиа- и политическом рынках (не надолго, впрочем). Для всех нас — смерть Вайля трагедия. Но для существенной части «того» политического слоя она - ещё и очень плохой знак того, что время уходит.

Уход же Вайля — трагедия, пока незаметная для многих, но, тем не менее, чудовищная.