Комментарий
1310 27 августа 2010 11:09

Страна невыученных уроков

Олег Реут политолог, кандидат наукОлег Реут

Олег Реут
политолог, кандидат наукОлег Реут

Чуть более месяца остаётся до завершения выборной кампании в полностью обновлённый парламент Киргизии. В предлагаемом материале мы попытаемся рассмотреть не собственно ход реализации предвыборных сценариев, а принципиальное устройство, по которому высший законодательный орган скоро начнёт функционировать. Мы постараемся не обсуждать революционность столь резкого перехода к парламентской форме правления в этой центральноазиатской стране. Обратим внимание на три структурных фактора, неизбежная актуализация которых уже заложена в дизайне национально-государственного управления в постреволюционной Киргизии.

55 из 120 депутатских мест будут зарезервированы за оппозицией

По одобренной на референдуме 27 июня 2010 года конституции партия-победитель может занять максимум 65 мест в парламенте, даже если получит подавляющее большинство голосов избирателей. Таким образом, практически реализуется идея о верхнем пороге представительства ведущей партии в парламенте.

Но давайте зададим вопрос о том, сможет ли реальная оппозиция получить формально предусмотренные нормой высшего закона страны депутатские мандаты. Кто ещё полгода назад выступал оппонентами тех лиц и политических сил, которые сегодня представляют власть в Бишкеке? – Совершенно верно, это были находящиеся в тот момент времени на политнебосклоне правители во главе с президентом К. Бакиевым. Можно обсуждать, в какой степени их собственное восхождение или приближение к политическому олимпу сопровождалось бедами непрозрачных выборов, грубым привлечением административного ресурса, взаимозависимостью финансовых и информационно-пропагандистских возможностей и, конечно, стратегическим видением по усилению династичности и клановости тогдашнего режима. Но куда растворились идейные сторонники К. Бакиева теперь? И почему столь стремительно?

Очевидно, что они не покинули страну вместе с изгнанным президентом. Однако на политической арене не возникли те партийные собрания, которые бы разделяли и поддерживали идеи, господствовавшие в правящем классе в течение последних лет. При этом принципиально важно отметить, что нынешние правители сделали ставку на победу не только над вчерашними врагами, но и над врагами врагов. Иначе невозможно объяснить решение по лишению как статуса экс-президента, так и неприкосновенности в отношении А. Акаева.

Подобная зачистка политического поля автоматически превращает сторонников Акаева и Бакиева во внесистемных игроков. Она не только излишне маргинализирует их, выводя за границы системного оппонирования, но и допускает во всех смыслах неприятную ситуацию, при которой соратники свергнутых президентов будут вынуждены организовываться за пределами внешне легитимных оппозиционных образований. Эта потенциальная «Другая Киргизия» не будет самоучреждаться и в дальнейшем направлять «на рассмотрение» свои программы в официальные органы власти. Она будет опираться на технологии и практики тех же самых революционно-уличных «разносов», которые киргизские избиратели могли наблюдать весной 2005 и 2010 годов.

Установочная функция оппозиции на деятельность, направленную исключительно на повышение благосостояния общества, обеспечение его гражданских и политических прав и поддержание его безопасности, будет лишь канализоваться на протест против теперь уже избранной власти. Прежде всего, власти в парламенте. Эта реальная оппозиция, со временем обоснованно заявив о необходимости, например, решительной демократизации страны и всех институтов государства, о дебюрократизации властных структур, об обеспечении честной выборности властей всех уровней, будет соответствовать новым ожиданиям электората о так почему-то и ненаступившем уничтожении «незаконной традиции» революционного преемничества.

55 депутатских мест получит назначенная самими властями оппозиция, которая таковой не будет являться по определению. Идея сущностного и деятельного противопоставления правительственному курсу окажется сведена на нет. Конечно, эти депутаты-оппозиционеры какое-то время будут играть свои имитационные роли в национальной политической системе. Но они не будут самостоятельными политиками, выступающими за нормализацию политического процесса посредством ротации партий у власти. В такой ситуации ожидание чувствительного проявления предпосылок внутриполитического кризиса становится лишь вопросом времени.

Правительство будет полностью подотчётно парламенту

В конце июля глава временного правительства произнесла: «У нас должна выработаться культура договороспособности, для чего может потребоваться несколько циклов. Бардак [в парламенте], конечно, будет, но лучше пусть будет там, чем на улице». Упоминание «циклов» – весьма противоречивый тезис, т.к. оставляет неясным, что именно имела в виду г-жа Р. Отунбаева. Электоральные циклы, предполагающие отсутствие внеочередных парламентских выборов или циклы дискуссий по формированию правящей коалиции? Если второе, то Бишкеку стоит внимательным образом изучить событийно насыщенные украинские практики.

Априорно ориентируясь на необходимость коалиционных соглашений с другими политическими силами, партия-победитель национальных выборов должна использовать разнообразные, но при этом работающие политические институты. Парламентская форма правления раскрывает свою эффективность не в момент ночного подсчёта голосов и не в ситуации результативных утренних консультаций лидеров партий, а при наличии системных институциональных возможностей. Сегодня же на глазах киргизских избирателей в фактически зачищенную «под ноль» систему – без партийного строительства, без независимых СМИ, без фактического опыта парламентаризма, без местного самоуправления – имплементируется одиноко стоящий институциональный элемент, от которого должно абсолютно зависеть будущее правительство.

Сложившийся институциональный вакуум, наверняка, со временем будет преодолён. Но пока этого нет, неизбежны попытки смещения правительства путем разнообразных парламентских комбинаций и вынесения вотумов недоверия премьеру. Отсутствие работающих институтов окажется особенно опасным, если внутри парламента начнётся процесс структурной рефрагментации. На характеристики партийных фракций будут «накладываться» маркеры, относительно устойчиво отражающие этнонациональные и территориально-общинные интересы.

С одной стороны, вполне объяснимо, почему партийные организации не учитывают, например, условное разделение страны на север и юг. Но с другой – игнорирование обостряющихся конфликтных реалий вынуждает одинаково легитимных парламентариев начинать вести политический спор о демократических принципах представительства для этнонациональных и территориально-общинных групп.

Современная сравнительная политология учит, что отношение к принципам демократии не является пунктом разногласий между правящими и оппозиционными партийными силами. Однако уже внутри избранного парламента сам принцип представительства будет вынужденно обсуждаться и дискутироваться. Признавая за высшим законодательным органом безусловное право быть местом для дискуссий, стоит обеспокоиться судьбой премьера и всего кабинета. С самой первой коалиции премьер и его кабинет будут вынуждены действовать не только по указанию соответствующих партий, но и с обязательной оглядкой на организацию всего общенационального политического сословия, которое, напомним, ещё долгое время будет испытывать комплексы институциональной неразвитости.

Президент будет исполнять церемониальные функции


Универсальное для любой современной политической системы правило фиксирует, что «уровень полномочий должен соответствовать уровню легитимности». Если законодательная власть полностью сосредоточена в парламенте, а премьер выступает монопольным главой исполнительной власти, то президенту остаются исключительно представительские функции. Потребности в высочайшей легитимации через всенародные прямые выборы нет никакой. При ситуации, когда сосуществуют всенародно избранные парламент и президент, возникает высокий риск того, что, будучи в равной степени легитимными, эти властные институты будут неизбежно вступать в сложно разрешимые конфликты между собой.

Уровень указанного риска предсказуемо снижается только при двух обязательных условиях. Или политический режим намерено и поступательно приобретает черты авторитарного (или даже тоталитарного), или президент является единоличным лидером партии, которая доминирует в парламенте. Но рассматриваемый нами дизайн политического устройства Киргизии вроде бы не ориентируется на скорый отход от демократически заявленного целеполагания, а гарантированное конституцией представительство оппозиции в парламенте исключает системную конфигурацию с так называемой партией власти. Политическая монополия законодательно ограничивается искусственными мерами (но не запретом на деятельность устоявшихся или создание новых партий). Тогда какой резон иметь очень сильного президента?

Властные взаимоотношения потенциально ещё более запутываются, т.к. статья 64 конституции предусматривает, что президент «назначает и освобождает от должности членов правительства – руководителей государственных органов, ведающих вопросами обороны, национальной безопасности, а также их заместителей». Вместе с тем, статья 84, регламентирующая общий порядок создания правительства, не упоминает об особом статусе глав (и их заместителей) в этих ведомствах.

Фактически вооружённые силы выводятся из подчинения правительства, а точнее – тех партийных сил, которые всё-таки смогут сформировать работоспособный коалиционный кабинет. Получается, что в нормативном отношении президент не так уж и слаб. Более того, у него оказываются весьма значительные законодательные полномочия. – Известно, что в парламентских республиках они, как правило, ограничиваются правом вето на принятые парламентом законы. При этом использование данного права автоматически выводит президентскую власть на яркий медиа-свет, т.к. росчерком пера одного человека блокируется обоснованное, консолидированное и поэтапно принятое решение парламентариев. И тут проявляется важнейшая деталь. Если вето преодолевается простым большинством (в рассматриваемом случае – 61) депутатских голосов, то оно носит отлагательный характер. Не страшно. Но в Киргизии не поскупились: нужно две трети, а именно 80 голосов, из которых, очевидно, минимум пятнадцать должны «поступить» от парламентской оппозиции.

В ситуации конфликта парламента и президента последний вынуждено пойдёт по пути отклонения всех политически неудобных ему, но принятых парламентом законов, а их отсутствие будет компенсировать указами, право издания которых опять же закреплено в обновлённой киргизской конституции. Формула «указ – тот же закон, только иначе принятый» будет продолжать действовать, и хорошо, если это затронет лишь вопрос, например, о присутствии конкретного министра обороны на конкретном заседании правительства.

Всё вышеперечисленное волей или неволей подталкивает нас к выводу о том, что одобренная на референдуме конституция разрабатывалась в чрезмерно «адресных» политических условиях. Затачивалась под существующие межличностные отношения, а не ориентировалась на долгосрочное развитие национальных политических институтов. Глава временного правительства примерила под себя регалии президента, а наиболее близких соратников снарядила поучаствовать в выборах во главе идеологически близких партийных структур.

Таким образом, поспешно пройдя этап конституционного строительства, победители второй тюльпановой революции, сами того не замечая, демонстрируют неответственность за судьбу отчизны. Кто-то пытается подгрести под себя должностные полномочия. Кто-то высчитывает момент неминуемого открытия «окон возможностей». Кто-то проявляет равнодушие, полагая, что сможет поправить ситуацию уже потом, имея депутатский мандат. А кто-то просто не задумывается над складывающимися политическими практиками, не уча уроки сравнительного парламентаризма. Вот уж, право, не избежать уместного повторения сентенции В. Ключевского об отечественной истории, которая «не учительница, а надзирательница».

22 марта 2024 Новости  Дипфейки — новое политическое оружие Правительства, которые распространяют дипфейки за рубежом, сталкиваются с риском утраты доверия собственного населения к СМИ и другим источникам новостей, утверждает группа экспертов американского аналитического центра CSIS. Это, в свою очередь, облегчит противникам распространение дезинформации, а внутренним субъектам будет проще использовать дипфейк, чтобы подорвать доверие общества к правительству и повлиять на выборы, а также уменьшить поддержку вооруженных сил страны, предупреждают эксперты в докладе «Government Use of Deepfakes: The Questions to Ask».  28 февраля 2024 Колонки
Россия будущего
 Россия будущего Михаил Карягин о пяти линиях трансформации политической системы
20 февраля 2024 Колонки
Каким может быть российский политический консерватизм?
 Каким может быть российский политический консерватизм? Борис Межуев о четырех базовых запросах
© 2008 - 2024 Фонд «Центр политической конъюнктуры»
Сетевое издание «Актуальные комментарии». Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-58941 от 5 августа 2014 года, Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-82371 от 03 декабря 2021 года. Издается с сентября 2008 года. Информация об использовании материалов доступна в разделе "Об издании".