Новость
2525 6 ноября 2020 18:03

«Стратегическая глубина» Эрдогана: внешняя завоевательная политика как результат дефицита внутриполитических успехов?

Турция и ее роль в мировой политике привлекают к себе внимание ведущих политологов и экспертов. О стратегической глубине и моральном реализме Турции поговорили за круглым столом директор Центра исламских исследований Кавказа (Грузия) Шота Апхаидзе, вице-президент Российского комитета солидарности и сотрудничества с народами Азии и Африки Андрей Бакланов, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН Алексей Муравьёв, доцент кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО МИД России Максим Сучков, доцент кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова, эксперт РСМД Павел Шлыков. Вёл беседу главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Фёдор Лукьянов.

По мнению Павла Шлыкова, после каждой неудачи Эрдоган сразу стремится сделать новую ставку — на какой-то другой жизненно важный для себя сюжет и отыграться на нём, чтобы в итоге переломить ситуацию в свою пользу. И на Южном Кавказе разыгрывается именно такой сценарий, помноженный на большой дефицит внутриполитических успехов и очень тяжёлое экономическое положение Турции. Нагорный Карабах даёт Турции шанс переключить публику на какую-то историю успеха. Есть ещё и энергетический аспект, и он связан не только с взаимоотношениями между Баку и Анкарой, но и между Анкарой и Москвой. По итогам 2020 года объёмы российско-турецкого энергетического сотрудничества катастрофически упадут. Для Турции это к тому же дополнительный шанс подтвердить договор с Азербайджаном от 2010 года о вмешательстве турецких военных в случае возникновения военной угрозы для Азербайджана.

Но проблема в том, что относительно успешная модель сирийского урегулирования на Карабах непереносима, а отчаянные попытки турок что-то в этом направлении предпринять, вызывают стену непонимания со стороны России, которая не желает настолько близко подпускать Турцию к региону. Иными словами, то, что сегодня происходит на Кавказе — это последствия милитаризации внешней политики Турции, которая выражается даже в мелочах.

Шота Апхаидзе убежден, что Эрдоган реализует стратегию, направленную на реанимацию Османской империи. Современный неоосманизм подразумевает геополитическую, экономическую экспансию. Турция начинает с различных гуманитарных проектов на бывших территориях Османской империи. Потом, когда почва подготовлена, реализуется уже милитаристическая составляющая. В данный момент этот современный султан лучше всего себя может показать именно в Карабахе. Возобновление карабахского конфликта готовилось на протяжении полутора лет генштабом Турции. Все страны НАТО, конечно же, были в курсе, что идёт подготовка, но они не противостояли не противостоят Эрдогану, потому что сейчас Западу нужно создать очаги нестабильности вокруг России. Запад просто использует этот «фактор Эрдогана». За этим процессом, который сейчас управляется Эрдоганом и генштабом Турции, стоят, прежде всего, британские спецслужбы. Прямая военная интервенция Турции взорвёт регион — тем более что вмешательство Турции уже привело к инфильтрации туда радикальных исламистов и боевиков.

Андрей Бакланов придерживается другой точки зрения: имеет место своего рода «разведка боем», пробный шар. Возможно, Эрдоган пробует создать свою новую платформу — мощного «трансрегионального» игрока — и возглавить такую структуру. На статус по-настоящему великой державы он пока не замахивается, но и региональные игры ему уже не очень интересны — он рассчитывает на нечто большее, чем региональная держава, учитывая как выгоды географического положения Турции, так и решительность, личные качества его самого как политика. И кое-что у него уже получается — Турцию считают растущей державой.

Эрдоган пока находится на пути к определению своей стратегической суперцели. И именно на этом этапе его лучше было бы достаточно жёстко, определённо «отпрофилактировать» по всем направлениям, где он активничает и где начинает наступать (в том числе и нам) на пятки. Примечательно, что характер российско-турецких отношений вызывает достаточно нервную реакцию деловых кругов ряда региональных государств. Нам не надо с турками ссориться, но надо выжимать из них максимум — так же, как они пытаются из нас выжать максимум, а по региональным проблемам всё-таки их как-то надо поставить на место.

Алексей Муравьев считает, что Эрдоган давно уже сделал ставку на мягкое возвращение к имперской политике, и вот эти огромные мечети в степях Туркмении, и антиармянские пропагандистские проекты в Азербайджане, операции в Сирии, сайты и газеты — это всё звенья одной цепи. Поэтому наращивание стратегической мощи и перспективное видение того, куда это всё приведет, вполне складываются в единую картину.

Павел Шлыков отметил, что вряд ли стоит сводить внешнюю политику Турции при Эрдогане к неоосманизму. Эрдоган оказался очень талантливым продолжателем успешных проектов. Колоссальным достижением с точки зрения европеизации стал хельсинский саммит 1999 года, где был запущен подготовительный процесс для открытия официальных переговоров. В целом Эрдоган ко всем интеллектуальным конструктам подходит очень инструментально: он использует то, что полезно в данный конкретный момент, в своей политической риторике. И так Эрдоган ведёт себя и на внешнем поле, и во внутриполитических делах на протяжении тех 17 лет, которые он находится у власти.

Максим Сучков, проводя аналогии с отношениями Турции и США, говорит, что Турция — это наш партнёр, но никак не союзник. И нас это должно немного отрезвлять в плане ожиданий от Турции. На данный момент в США нет, по-видимому, окончательного понимания, что делать с Турцией, которая выбилась из-под прямого контроля и больше не хочет быть младшим братом на южном (для нас) стратегическом направлении. Он отметил, что в региональных кризисах американцы скорее поддерживают Турцию. Это координировалось или тем более дирижировалось американцами. У Турции есть вполне автохтонный источник легитимации собственных действий. В Карабахе Турции не получится вывести Россию в выгодный для себя формат партнёрства. Каждый следующий кризис тестирует, чего в этих отношениях больше — гибкости или хрупкости. В Карабахе наиболее выгодной российской позицией была бы «дипломатия на истощение». Есть «война на истощение», а тут нужна «дипломатия на истощение». Не надо говорить «нет» тем предложениям, которые делают турки, но нужно их вымотать и выждать. Иными словами, у Анкары есть проблема на уровне среднесрочной политики. Российская задача — вывести ситуацию как раз на этот уровень — иначе сценарий не очень хороший рисуется для нас пока. Под многополярностью или полицентричностью мы, прежде всего, имеем в виду именно девестернизацию — и текущая ситуация с Турцией демонстрирует, что этот многополярный мир может быть и не очень нам удобен.

Алексей Муравьев напомнил, что Турция, как минимум с XVI до конца XХ века, была главным постоянным стратегическим спарринг-партнёром России. Соперничество России с Турцией — не жёсткое противостояние, а именно историческое соперничество, поскольку это части конструкции, которые преодолеть нынешние участники, по-моему, не в силах и не очень хотят.

Андрей Бакланов убежден, что в области двухсторонних отношений самый интересный феномен — это наши отношения с Турцией, а не с США, европейцами, даже с Китаем. На наших глазах именно между Москвой и Анкарой рождается «циничная» модель отношений XXI века. Конечно, нужно противодействовать попыткам турок приближаться к нам со своей военной инфраструктурой — это напрямую, в частности, касается Карабаха. Но с другой стороны, что из-за этого — все наши торгово-экономические связи сворачивать? Турки нам, конечно, не друзья и даже больше похожи на врагов, но не надо терминологически привязываться к этим традиционным понятиям прошлого времени. Сейчас с одним и тем же государством мы должны научиться вести совершенно разнообразные отношения. Турки тоже только определяются со своим представлением о будущем. Они ещё будут, конечно, не раз менять вектор своих отношений с западными странами, присматриваться к ним.

Шота Апхаидзе отметил, что Турция физически не сможет стать союзником России, поскольку геополитические интересы и стратегии практически антагонистичны. Насколько надежным ситуационным партнёром для России может быть Турция — вопрос дискуссионный. Судя по последним событиям — вряд ли. Важно, что экономика Турции финансово очень привязана к западным институтам. Фактически она выстроена на западных инвестициях, а банковская система полностью привязана к Западу. Меня же, прежде всего, настораживает своего рода турецкий салафизм, который сегодня эксплуатирует Эрдоган. Это всё свидетельствует о том, что даже как ситуационный партнёр для России Эрдоган ненадёжен.

Павел Шлыков, говоря об основе российско-турецких отношений, отмечает, что парадокс последних пяти лет состоит в том, что прежний экономический (каким бы несовершенным он ни был) фундамент наших двусторонних отношений подменили другим — попытками вести очень трудный диалог по тем вопросам, где наши позиции не сходятся. Период семимесячной холодной войны 2015–2016 гг. отрезвил нас по отношению к Турции, но при этом вверг обе страны в совершенно другую реальность. И текущий Карабахский кризис, возможно, спровоцирует ещё одну революцию в российско-турецких отношениях.
© 2008 - 2024 Фонд «Центр политической конъюнктуры»
Сетевое издание «Актуальные комментарии». Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-58941 от 5 августа 2014 года, Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-82371 от 03 декабря 2021 года. Издается с сентября 2008 года. Информация об использовании материалов доступна в разделе "Об издании".