Светлана Бахмина освобождена

Освобождение Бахминой находится в рамках общего курса на либерализацию. Её дело — знаковое и вызвало протесты общественности и ходатайства об изменении меры пресечения. Кроме того, освобождение Бахминой выгодно оттеняет новое дело Ходорковского-Лебедева, позволяет продемонстрировать беспристрастность власти и её чуткость к просьбам общества так сказать, «малой кровью». Иначе говоря, в условиях, когда власть не может освободить Ходорковского, но хочет продемонстрировать курс на либерализацию, освобождают Бахмину.

То есть можно было бы сказать, что власть в случае с Бахминой может быть не жестокой, как в случае с Михаилом Ходорковским, а просто жесткой, потому что достаточный срок заключения уже прошел, если бы о сроке, который отсидела Бахмина, все уже не забыли. Важен теперь лишь сам факт освобождения.

Я бы не стал делать из этого решения далеко идущие выводы. Освобождение Бахминой — простая демонстрация давно уже озвученных намерений власти. Дескать, смотрите, идет либерализация.

Милосердие — это всегда очень хорошо. В последнее время, к сожалению, начали усиливаться позиции людей, которые с этим милосердием пытаются бороться, говоря: «Вот как же — смотрите, кого милуют, кого отпускают, какие они все нехорошие, какие преступники!» Мне эта точка зрения принципиально не близка, и мне думается, что вся русская классическая культура построена на гуманизме, на  «милости к падшим» . Поэтому я только «за», кого бы ни отпускали, если в каждом случае решение тщательно обдумывается и взвешивается.

А здесь, очевидно, решение не было спонтанным, потому что история с УДО длится почти год Я вижу это так: суд принял во внимание, что несмотря на вину (ведь виновность Бахминой никто не отрицал), социальной опасности она сейчас не представляет, а за свои преступления уже и так достаточно пострадала.

Каждый раз, когда проявляется милость — это хорошо. В принципе, власть должна демонстрировать милосердие: она от этого только выигрывает.

В ситуации с Бахминой никаких выигравших, кроме самой Бахминой и ее семьи нет. Гражданское общество, которое устроило масштабную кампанию в ее поддержку, теперь вряд ли сможет приписать победу себе (хотя и попытается).

Уж слишком долго и муторно ее выпускали, и выпустили, в конце концов, не потому, что гражданское общество помогло, а потому что уже невозможно было не выпустить. А государство, кажется, сделало первый шаг назад в деле «Юкоса». Тоже выглядит, как уступка. Так что набравших очки — как не ищи, нет, и это меня очень радует. Все-таки судьба этой женщины и ее детей куда как важнее, чем бенефиты, которые на ее судьбе пытались заработать себе очень многие люди. Я рад, что эти люди остались ни с чем и что освобождение Бахминой никакого отношения к их деятельности не имеет.

Если предположить (подчеркиваю — предположить), что обсуждаемые сейчас «сигналы» — от реплики, произнесенной президентом после интервью «Новой Газете», до освобождения Бахминой — действительно таковыми являются, можно рассматривать как минимум два варианта дальнейшего развития событий.

Первый: идет медленное, осторожное, целенаправленное и одобренное всеми высокими договаривающимися сторонами изменение некоторых из «правил игры». Смущает то, что не понятно — как изменятся эти самые правила. Если этого не понимаю я, но понимают упомянутые высокие стороны — оснований для беспокойства меньше (хотя и здесь любое изменение правил может стать неконтролируемым). Но мне кажется, что недовольство — по разным причинам и у разных субъектов политики — существующими правилами игры есть, а общей стратегии — как их поменять и что мы хотим получить «на выходе» — нет.

Россия действительно тяжело проходит кризис и, возможно, уже существует понимание, что преодолеть этот кризис, сохранив неизменным антураж «стабильной эпохи», невозможно. Но основательно подготовится к изменениям этих самых правил ни времени, ни интеллектуальны ресурсов не хватает. Это очень напоминает середину восьмидесятых, когда сначала власть предпринимала некие усилия для «раскачки ситуации», а потом уже пытались понять, что из этого получается. Такой подход мне представляется крайне опасным. Я не говорю, что менять правила не надо. Я лишь опасаюсь, что мы в очередной раз вспомним Черномырдина с его «хотели как лучше».

Второй вариант такой: разногласия между «старой» и «новой» командами все-таки начинает затрагивать и публичное пространство. И дальше это будет все заметнее. Опять же, я бы не возражал против того, чтобы конкуренция идей и подходов существовала на любом уровне, и чтобы за этой конкуренцией наблюдала заинтересованная широкая общественность. Но я боюсь, что такой «западноевропейский» вариант в России не получится. В лучшем случае, все может вылиться в противостояние по «украинскому сценарию». В худшем — не факт, что на этом остановится: как заметил недавно Леонид Радзиховский, наша национальная особенность — «меры не знаем». И нельзя исключить, что если уж противостояние — то с далеко идущими последствиями. Безусловно, в условиях кризиса нужно максимально возможно поощрить личную инициативу и вовлеченность граждан на всех уровнях — от чистоты в своих подъездах до понимания того, какие решения принимаются на государственном уровне, почему они принимаются и как на эти решения можно повлиять. Именно поэтому общество ждет «сигналов», а мы сейчас обсуждаем эту тему. Но надо не только минимизировать, а исключить риск того, что конкуренция идей и подходов превратится в анархию.

Я бы разделил проблему на две части — есть ли сами «сигналы» и как их интерпретировать. Сами «сигналы», безусловно, имеют место быть. За две недели президент совершил три или четыре шага навстречу либералам, в том числе и либералам радикальным, не щадившим в своей критике личность его предшественника.

Последние действия Медведева следует рассматривать как «сигналы» и потому, что они направлены строго на один фланг политического спектра. В наличии «сигналов» можно было бы сомневаться, если президент вслед за «Новой газетой» дал бы интервью «Советской России» или «Завтра», если бы вслед за освобождением Бахминой выпустили на свободу обвиняемых в покушении на Чубайса.

Другая часть проблемы — что именно означают эти «сигналы» президента. Эксперты теряются в загадках, как именно понимать происходящее, насколько далеко готов зайти Медведев в либеральном направлении и что в этой связи изменится в его отношениях с премьер-министром. Остаются неясными главные вопросы: действия президента — это стратегия или тактика, идеологический выбор или прагматический ход, согласованная с Путиным инициатива или нет.

В порядке гипотезы я бы связал данные «сигналы» с широко распространившимся в либеральных кругах разочарованием в Медведеве. Многие российские либералы и их партнеры за рубежом недовольны тем, что президент, с которым еще год назад они связывали столько надежд, почти ничего не предпринял для осуществления «либерального реванша». Поскольку Медведев всегда стратегически позиционировался как либерал, то ему периодически необходимы определенные шаги, которые поддерживали бы соответствующие иллюзии и надежды.