Уроки французского

На днях один кремлевский чиновник сравнил Путина с де Голлем, путинскую политическую систему – с голлизмом, а Общероссийский народный фронт – с институтом прямой демократии.

Возможно, эта аналогия – результат провинциальной трактовки французских реалий 50-60-х.

Возможно – попытка из-за отсутствия своей системной модели позаимствовать чужую.

Не будем о причинах. Лучше – о содержании.

Используя опыт Франции и де Голля как политика, вряд ли стоит тиражировать старые мифы. Куда правильнее было бы их развеять и посмотреть на деятельность де Голля без панегириков его преемников и государственного официоза.

Голлистская демократия

Миф «де Голль сделал успешную политическую карьеру». На самом деле карьера генерала закончилась полным крахом. Обидевшись на Францию и на французов, президент страны в апреле 1969-го по своей инициативе написал заявление об отставке. Сыграла роль тяжелая обида от провала на референдуме (французам предложили проголосовать – поддерживают ли они предложения де Голля о создании регионов и обновлении Сената). Уход де Голля французы в основном встретили без большого сожаления. Республика с каким-то чувством облегчения заставила генерала развестись еще до того как «овдовела».

Миф «де Голль решил проблему Алжира». Проблему решил не де Голль, а французы. Он ей воспользовался для того, чтобы прийти к власти. После катастрофы в Дьенбьенфу и алжирского путча Франция нуждалась в новой политике. Де Голль, шантажируя власть угрозой военного переворота, пришел под лозунгом «интеграции» Алжира. И тут же «интеграцию» заменили «ассоциацией». Два года (1959-60) де Голль лавировал, чтобы снять с себя ответственность за решение алжирского вопроса. В итоге провели референдум о поддержке эвианских соглашений. При де Голле, кстати, страна потеряла не только Алжир, но и почти все колонии. Год Африки следовало бы назвать годом избавления от Франции.

Миф «де Голль был сторонником демократии» и даже «прямой демократии». Генерал был великим романтиком по жизни, но прагматиком в политике. Его, самовлюбленного и жесткого автократа, в стремлении к абсолютной власти ограничивали лишь оппозиционные партии и парламентская система. Голлистская приверженность прямой демократии ограничивалась признанием референдумов в качестве подходящего инструмента для шантажа одновременно и парижской элиты и простых французов. Все голосования при де Голле были построены на дилемме «или я, или хаос». В его правление прошли пять из девяти референдумов (если считать и 1958-й). Унизительное поражение президента на последнем из этих пяти и заставило использовать референдумы все реже. В последующем только один референдум касался внутренней политики – о сокращении сроков полномочий главы государства. Не стоит забывать, что на всенародных выборах президента де Голль был избран всего один раз – в 1965-м, и то только во втором туре, ненамного опередив Франсуа Миттерана.

Миф «при де Голле росла поддержка президента». На самом деле поддержка и президента, и его соратников постоянно снижалась. Каждый из референдумов и дней общенациональных выборов показывал снижение уровня поддержки де Голля. Исключением стали парламентские выборы в 1968-м. То были выборы под страхом революции, всего через месяц после майских боев на парижских баррикадах. Но не прошло и года, как в апреле 1969-го де Голль с треском провалил упомянутый уже референдум о регионах и Сенате.

Миф «роль движения голлистов как инструмента прямой демократии». Объединение французского народа (ОФН), созвучное для некоторых российских идеологов с Общероссийским народный фронтом (ОНФ), с самого начала создавалось как политическая партия. Это была партия статистов. Разваливалась она неоднократно. Показательно, что за семьдесят лет существования в той или иной форме партия 8 раз меняла название. То же касается и персоналий. Помпиду еще можно было назвать голлистом по инерции. В 1974-м президентом стал конкурент голлистов на правом фланге Жискар д’Эстен. В 1976-м Ширак организовал на обломках голлистской партии свое Объединение в поддержку республики. Но это уже была партия Ширака, а не де Голля.

Внешняя политика

Возможно, что в желании использовать голлизм в качестве шаблона для российской политсистемы свою роль играют мифы о внешней политике де Голля.

Миф «де Голль был другом Советского Союза». Отношения де Голля с советскими вождями были продиктованы не идеологическими и человеческими симпатиями, а политическими интересами и трезвым расчетом. Франции нужно было выжить в ситуации жесткого противостояния двух мировых военно-политических блоков. Де Голль торговался и с теми и с другими, постоянно повышая ставки. Принцип подобного торга неплохо описывает один из французских драматургов: «Если большое государство хочет завоевать маленькое, и этому нет никаких препятствий, то маленькое государство погибло. Но если другое большое государство захочет сделать то же самое, то у маленького государства уже появляется шанс на спасение. Большие государства сделают все возможное, чтобы помешать друг другу и в этом заключается счастье для маленького государства». Не следует забывать, что отношения с СССР помогали генералу решать проблему влияния компартии в самой Франции. Способствуя поддержанию постоянного градуса вражды между социалистами и коммунистами, а порой и стимулируя ее, он получал необходимый результат.

Миф «де Голль был сторонником Европы от Атлантики до Урала». На самом деле тема оригинального подхода к общей Европе также нужна была де Голлю для решения вопросов внутренней политики. «Европа от Атлантики до Урала» – красивая и великая идея, оттеняющая низкий мелкобуржуазный прагматизм Шумана-Монне с их Европейским объединением угля и стали.

Оказавшись во власти, генерал не стал идти в фарватере договоренностей своих предшественников. Генерал никогда и никому не хотел уступать первенство. На самом деле, проект единой Европы для него – «оправдание любой низости, любой трусости». Он хорошо понимал, что никакой единой Европы при железном занавесе быть не может. В историческом смысле де Голль и в этом вопросе проиграл. Нынешний Европейский Союз – детище политических оппонентов генерала.

Сила обстоятельств

Вряд ли стоит столь же подробно разбирать мифы о генерале как об освободителе страны и создателе современной французской нации.

«Свободная Франция» оставалась для западных союзников хоть и не всегда удобным, но все же единственно приемлемым форматом французского правительства в изгнании, способным перехватить будущую инициативу и рычаги послевоенного управления у левых авторитетов движения «Сопротивления».

Военные заслуги де Голля заканчиваются с поражением Франции в 1940-м. С этого момента он был лишь политиком. Даже бригадным генералом по всем правилам де Голль не был оформлен, и его нелюбимая Четвертая республика платила ему лишь пенсию полковника.

Конечно, на фоне политиков и военных, приведших страну к катастрофе 1940 года, де Голль действительно возвышается (во всех смыслах слова) как великий француз.

Благоприятные обстоятельства помогли ему закрепиться в этой роли. Голлизм выкристаллизовался в период, когда мировая война сменилась острым противостоянием двух военно-политических блоков. Рушилась прежняя колониальная система. Политику формировали не столько надежды, сколько фобии и умение политиков на этих фобиях сыграть.

Уже потом, когда Пятая Республика остро нуждалась в своих «скрепах», национальная идеология современной Франции была сформирована вокруг фигуры де Голля. Идеология, построенная на мифах, так же, как и любая другая.

К чему все это?

С аналогиями нужно быть аккуратными. Тем более при сравнении сегодняшней российской политической системы с отжившими европейскими образцами, проявившими себя в иных обстоятельствах. Конечно, сравнение как способ объяснения логики политического действия имеет ряд преимуществ. Но найти политическую модель без изъянов очень нелегко. Еще труднее эту модель описать, если не знать реальных проблем модели, с которой сравниваешь.

Конечно, многих привлекает то, что де Голль пытался создать систему, в которой можно было бы менять политические институты так, как ему заблагорассудится. (Впрочем, случай с Сенатом показывает, что институты оказались сильнее). Единственным субъектом политики, не требующим изменений, он считал самого себя. Приговор этой бонапартистской системе де Голля озвучил его соратник и преемник Жорж Помпиду: «..любой серьезный политический кризис ставит проблему государственных институтов».

У Путина другое время, другие задачи и другая Система. И даже демократия у него своя. Может, не такая прямая, как хочется некоторым, но уж точно не требующая копирования со старого голлистского образца. В выбранной в 2000-м путинской модели не случилось ни территориальных уступок, ни провальных референдумов, ни серьезных политических кризисов. Так что Путину не нужны импортные модели, приводящие к катастрофе. Гораздо надежнее использовать сильные стороны своей Системы, созданной за предыдущие годы.

Директор Центра политической конъюнктуры Алексей Чеснаков специально для «Актуальных комментариев»

Все статьи автора
____________

Читайте также:

• Обойдемся без дубины
• Возвращение Путина
• Путин опять первый