В лесу родилась премия
литературный критикВиктор ТопоровЕсть такая история (наверняка, апокриф): приходит старушка в Союз писателей и просит принять ее по секции поэзии. А вы стихи пишете? – Один стишок написала. – Один? Ну, читайте! – «В лесу родилась елочка»... И старушку с благодарностью принимают в Союз писателей.
Я это к тому, что только что присужденную ему Государственную премию по литературе Евгений Александрович Евтушенко более чем заслужил одним-единственным стихотворением и даже одной-единственной строкой «Хотят ли русские войны». Хотя написал он, разумеется, куда больше. И многое из того, что он написал за шестьдесят без малого лет творческой деятельности, лучше было бы не писать вовсе. Не публиковать – но главное, разумеется, не писать. Хотя написал он в молодости и немало вполне достойного, а кое-что из написанного Евтушенко никогда бы не сумел (или не посмел?) написать никто другой.
Но все же «Хотят ли русские войны» - вне конкуренции. Мы ведь, что называется, в толще народной действительно войны не хотели. Вот только боролись за мир во всем мире – и боролись за него во всем мире, как гласила тогдашняя шутка. И стихотворение Евтушенко идеально транслировало чаяния низов и, вместе с тем, маскировало волю верхов. Поэт в России, по слову самого Евтушенко, был тогда больше чем поэтом: он был посредником (и не в последнюю очередь толмачом-синхронистом) между властью и народом. По меньшей мере, именно таков был свежеиспеченный лауреат Государственной премии.
Причем нельзя сказать, что Евтушенко «колебался вместе с линией Партии». Да и не колебался он, а метался – в обозначенном выше силовом поле. Метался в попугайском наряде, вывезенном из очередной загранкомандировки. Метался – и никак не хотел угомониться. Ни в тридцать, ни в пятьдесят, ни в семьдесят. Поначалу эти метания оборачивались замечательными (если не через одно и даже не через два, то через пять) стихотворениями, потом уже и в стихах не осталось ничего, кроме метаний или, хуже того, имитации метаний.
К Евтушенко нынче принято относиться насмешливо, чуть ли не презрительно, - и это несправедливо. Но несправедливо не потому, что он не заслуживает насмешки, - отнюдь! Хотя презрения все же не заслуживает ни в коем случае. И, в частности, презрительная ненависть к нему Иосифа Бродского во-первых была иррациональна, а во-вторых не подлежит заимствованию «не знающими деградации ста пятьюдесятью поэтами федерации», как обозвал их по сходному поводу совсем не давно ушедший из жизни Андрей Вознесенский.
Как поэт (и популяризатор поэзии) Евтушенко несомненно заслуживает и восхищения или, как минимум, благодарности. Я бы сказал, что он заслуживает и восхищения, и насмешки чуть ли не в равной мере. Но кто из нас не заслуживает насмешки? А восхищения все же – весьма и весьма немногие.
Новая – укрупненная – Государственная премия поневоле обернулась серьезным вызовом отечественной словесности. Прикиньте мысленно, кому ее, на ваш взгляд, можно дать, - и этот список прервется на третьем или на четвертом имени. А вот Евтушенко в нем окажется обязательно – и это доказывает, что выбор комитета по премии, самое меньшее, правомерен.
Мандельштамовского завета «своею кровью склеить двух столетий позвонки» Евтушенко, положим, не выполнил – или выполнил его только в физическом, а не в метафизическом смысле, - но про елочку написал очень даже недурно. Виноват, не про елочку (про нее написала безымянная старушка), а едва ли не про всё остальное.