Вечная молодость
Театральный режиссер Василий Бархатов в эксклюзивном интервью «Актуальным Комментариям» рассказал о современной журналистике, целевой аудитории современных постановок и открытии Большого театра.
Василий, давайте начнем с самой обсуждаемой темы последних дней – открытия Большого Театра. Вы имели отношение к постановке действа?
Абсолютно никакого. Меня, в общем-то, и не позвали в качестве гостя, видимо не посчитав меня театралом. Я даже не смотрел трансляцию – был на спектакле в МХТ. Это было полезнее, так как я с этой труппой буду работать, если повезет, и мне хочется посмотреть на сцене максимальное количество людей. А Большой еще обязательно посмотрю. Уверен, что постановка Мити Чернякова и video-mapping команды Андрея Болтенко были на уровне.
Вы думаете, в Большой театралов позвали?
Я успел посмотреть фрагмент на YouTube. Честно говоря, гости по большей части к театру имеют опосредованное отношение. Похоже на съезд «Единой России» в Лужниках, только в Большом артисты выступали. Лично я не сильно расстроен, что меня там не было. Другое дело, что туда не пригласили очень многих людей, имеющих непосредственное отношение как к Большому театру, так и к театральной Москве. Содержание зала было полным отражением содержания страны.
Даже уличный видеоарт не то, что не анонсировали, а перекрыли всю площадь и не дали в эфир по федеральным каналам… Многие еще и репертуар назвали спорным…
Мне кажется, там как раз должны были показать лучшее, гордость театра. Со мной сложно обсуждать эту тему, пока я не посмотрю запись. Получается ведь в стиле «не читал, но осуждаю».
В свете аудитории открытия вспоминается разговор с Кириллом Серебренниковым, когда он сказал, что на своих первых показах он иногда видит не ту публику, для которой он это все делал. Просто потому, что у молодежи не всегда найдется пять тысяч рублей на «Околоноля».
Вообще, это - стандартная ситуация. На первые два-три спектакля ходит такая публика, для которой важнее статус и отметка о посещении. Когда эта волна спадает, то приходит «свой» зритель. Так было, например, с «Летучей мышью» - уже после третьего спектакля все смеялись и нормально реагировали. А в начале были «чины», из-за которых и начался скандал в прессе. Если же Большой театр сейчас позиционируется с публикой открытия – однозначно она не моя.
Как сделать так, чтобы приходила «нужная» публика?
Знаете, недавно на одной общественной встрече со молодежью я узнал, что для студентов отменены все льготы на посещение театров.
Ну почему же? Вот на новую сцену того же Большого театра по записи в определенный день и час возможно после длинной очереди купить по студенческому билет на балкон. Рублей семьдесят стоит.
Дело не в этом. Билеты в театр дороги – это нормально. В Европе билеты тоже стоят около ста евро, но по студенческому или Isic’у можно купить билет за десять евро не на галерку, а в партер. Не как у нас возможно/может быть/куда-нибудь, а на нормальное место и на хороший спектакль. У нас же по факту на спектакли приходят те, кто ничего не поймет, но повысит свой социальный статус. Это - как в церковь и на выборы сходить. Отсюда и жалобы, что молодежь не ходит в театр. Как ей туда попасть? Кстати, иногда с балкона не всю сцену видно. Поэтому я считаю, что нужны просто адекватные льготы для учащихся. Более того, у меня появилась возможность задавать подобные вопросы непосредственно руководству страны.
При такой цене билетов театр зарабатывает?
В отдельных случаях - да. Во многом близок к этому МХТ им. Чехова благодаря правильному менеджменту со стороны Олега Табакова, творческому составу и правильному позиционированию. Одновременно и студенты школы-студии там имеют колоссальную «льготу» домашней сцены. Хотя считаю, что не только студенты театральных ВУЗов должны иметь возможность посещать театр по спецтарифу.
То, что молодежь активизировалась и начала интересоваться театром, – это пришлый евротренд?
Возможно и так, но надо отдать должное правительству. В последний год оно было обращено в сторону молодежи. Понятно, что не все идеально и есть перекосы, но в целом, исключая оголтелую пионерию, правительство повернулось лицом к молодым. Появилось много возможностей для деятельности и обсуждений. Возможно, и мне удастся запустить проект, который познакомит зрителя с новыми режиссерами, художниками и современной русской оперой.
А что за проект?
Это будет некое творческое пространство, где будут проводиться мастер-классы и ставиться спектакли творческими группами, состоящими из режиссера, композитора, художника и менеджера.
Да, менеджер, он же продюсер, – мифическая профессия для нашей страны.
У нас действует всего два ВУЗа, выпускающих театральных менеджеров, которые на практике не понимают, что они творят. Для меня еще очень важны российские современные оперные композиторы. Их знают в Европе - они звезды, с которыми работает Берлинская и Венская оперы. А в России просто не подозревают об их существовании. Вообще у нас сейчас музыкальное образование заканчивается в лучшем случае на Шостаковиче, а Щедрин, как, вероятно, думает большинство, – это просто муж Плисецкой.
Получается, еще и образование порушено?
Оно рушилось на протяжении всего Советского Союза. Нельзя же сказать: «Дмитрий Анатольевич, а давайте-ка у нас все начнут ходить в театр...» Сейчас все постепенно реанимируется. Я сам поддерживаю комитет по искусству и культуре. Просто нельзя даже за пять лет наверстать сто.
Вы довольно часто бываете на общественных и государственных собраниях. Недавно видела фото: много серьезных людей в угловатых костюмах с угрюмыми лицами, перед ними президент, и вы в кедах сидите на ступеньках. Как «своего» вас там, наверное, не многие «чины» воспринимают?
Меня с этими людьми связывает желание поддерживать правильные процессы, запущенные в культуре. Я не являюсь политическим деятелем или членом какой-либо партии. Я – активный не политический деятель, а в первую очередь режиссер, далее – театральный продюсер, помогающий запустить нужные проекты. Мне вот, как молодому режиссеру, довольно скучно работать одному на оперном пространстве. Где все режиссеры?
Конкуренции хотите?
В первую очередь, общения. Меня уже который год объявляют как «самого молодого оперного режиссера». Кажется, что до инвалидной коляски и паркинсона останусь «самым молодым». Огрызаться начинаю, когда такое слышу. Надоело быть в почти тридцать лет вундеркиндом Всея Руси. Есть же более молодые и талантливые.
Давайте вернемся к театру. Существует ли здесь такое понятие как тренд?
Конечно, тенденции нужны, чтобы давать хоть какое-то направление. У нас сейчас все настолько паршиво, что не знаешь, за что хвататься. Столько всего не хватает, что по факту получается, что всего и сразу. Это как мышечную массу наращивать: сначала нужно много съесть, чтобы было из чего качать. Так - и в театре: нужно воспитывать режиссеров, ставить максимально много спектаклей, чтобы потом со стороны посмотреть на объем и говорить о тенденциях.
А на Запад нужно ориентироваться?
Если взять середину XX века, когда у нас перед Сталиным выступали балерины в ленточках, то «за бугром» уже ставились современные радикальные спектакли, ничем не уступавшие нашему сегодняшнему драматическому театру. Многие пытаются что-то кусками выхватить у Европы, не проходя цикл развития. Например, сейчас в Германии все восторге от костюмированных спектаклей, потому что все понимают, что реалистичный театр не вечен. Думаю, что, хоть и догоняя, но нужно идти своим путем.
Но у нас же получается хорошо заимствовать/копировать европейскую моду и телевидение?
В этих областях - больше профессионалов. А если кто-то из наших захочет поставить жесткую немецкую реалистичную постановку, пусть и по лучшим примерам, то на выходе получится полная ерунда. Нас просто здесь по-другому учат.
Раз уж мы заговорили о костюмах и моде. Как вам работалось с Игорем Чапуриным?
Игорь и до этого делал костюмы для балетных постановок Ратманского. Собственно, идея сотрудничества в спектакле «Летучая мышь» была навеяна тем, что одежду для элиты, плывущей на корабле, должен делать человек, который и в реальной жизни одевает high society.
Существует ли у нас культурная среда театральных деятелей?
Нельзя сказать, что у нас профсоюз, но мы способны объединяться ради чего-то правильного. Даже если мы живем своей жизнью, то на встречах в верхах, куда все ходим, мы переглядываемся. Когда я что-то говорю, то смотрю за реакцией коллег. Хотя еще совсем недавно мне не было дела ни до кого, я вообще жил только своей жизнью и работой. А сейчас я понимаю, что дорос до проекта лаборатории, например. Просто осознаешь, что, кроме тебя, этим заниматься никто не будет. Все-таки, спектакли – это твое, твой способ общения. По содержанию - они полезны, а по сути – сотрясание воздуха. Они не имеют адреса – кто поймет, тот поймет. А в лаборатории можно получить конкретный результат.
А по произведениям Шнурова не думали сделать оперу?
Давно об этом думаем. Здесь не просто представление должно быть. Это тоже - работа для думающих и понимающих. «Ленинград» - не словоблудие, а своеобразная занимательная философия. Сам по себе Шнур – личность разносторонняя, но очень явно очерченная. Есть Сергей Владимирович Шнуров, а есть лирический герой Шнур. Это - две большие разницы. Шнур – боевой слон Сергея Владимировича. Собственно, в основе должен лежать результат взаимодействия персоналий Шнурова и Шнура.
Похоже на экранизацию Пелевина. Книголюбы обругали кинодеятелей.
Об этом можно говорить, если речь идет не о драматургии. Есть пьесы, а есть повести или романы. Когда ставят/экранизируют роман, то, естественно, что-то уходит под влиянием режиссера, когда речь автора превращается в мизансцену или прямую речь. С дословно написанной пьесой так сказать нельзя, ведь она была написана для постановки. «Generation П» была написана не для того, чтобы ее поставили в театре. Это изначально не было сценарием. Тут нельзя судить, что лучше - сценарий или фильм, так как одно подразумевает другое. А сравнение романа или фильма – персональная и профессиональная оценка. Когда мы читаем книгу, то у каждого создаются свои образы.
Режиссеру интереснее работать с современным материалом или переосмысливать классику?
Совершенно по-разному бывает. Я понимаю молодых драматических режиссеров в их желании интерпретировать классику, так как современная пьеса слишком буквальна, не оставляет места для воображения и больше похожа на киносценарий.
Всегда есть авторское видение?
Я могу себе позволить, но понимаю молодых, которым будет казаться, что их притесняют. Это, кстати, еще одна проблема нашей страны: мы везде видим запреты. Эти запреты - больше социального характера и живут исключительно в наших головах: тут нельзя фотографировать, тут нельзя кричать, и так далее. Мы же не при Советском Союзе живем, когда за что угодно могли сослать в Сибирь...
А в театре нельзя стоять спиной к залу...
Да-да! Ладно десять лет назад такое услышать, но сейчас – уже крайне странно. Артисты же не в церкви перед алтарем стоят! Ты хоть чем повернись, только спой хорошо.
Зритель-то, как правило, хуже критиков. У него - своя субъективная, привычная точка зрения.
Все примерно знают, как на сцене должны выглядеть оперы «Борис Годунов» и «Евгений Онегин». Только литературные образы последней, например, совершенно несопоставимы по характеру с оперным вариантом. У Пушкина Онегин – сноб, а у Чайковского – открытый всему миру ботаник. Или все та же «Летучая мышь» ничего общего не имеет с фильмом, в котором играют Братья Соломины. Я считаю, что в театр нужно приходить и расслабляться, настраиваться на спектакль. Конечно, не превращаться в овоща с посылом «овеществляйте меня», но все же быть более открытым и отходить от своего субъективного мнения. Иначе будет паника.
А критики не раздражают?
Больше журналисты, которые просят представиться на камеру. Где таких берут?..
...С курсов ГИТР...
...Не знаю, я вырос в семье журналистов. А сам сталкиваюсь с тем, что молодые журналисты совершенно не готовятся. Как можно беседовать с режиссером о просмотренном спектакле, не прочитав пьесу? Как журналист поймет, где исходник, а где режиссерский текст? Мне таких даже не жалко. Я неоднократно видел, как они подходят к молодым постановщикам и просят начать интервью с представления самого семья и события на камеру. Как будто они приехали на фестиваль, и режиссеров тут - сто человек! В последнее время я очень жестко реагирую на такие вещи. Особенно люблю вопросы «Ну как?» и «Как вы относитесь к книжке, которую поставили?». Скоро, кажется, займусь насильственным истреблением безграмотности. И, кстати, не я один.
Так эту безграмотность компенсирует критика «на всякий случай скажу, что все плохо»?
Критик должен быть объективным. Тут нельзя руководствоваться понятиями типа «я бы поставил так». Да и не все могут всю жизнь конструктивно писать о других. Знаю по себе.
Беседовали Мария Потоцкая и Татьяна Роднянская
