Владимир Путин открыл ежегодную сессию Всемирного экономического форума в Давосе. Во вступительной речи он подчеркнул недопустимость избыточного изоляционизма и вмешательства государств в экономику.

Владимир Путин в рамках Давосского форума, в частности, в рамках встречи с Международным советом предпринимателей, высказал свои соображения о причинах кризиса и путях борьбы с его последствиями в российской экономике. Говоря о причинах, Путин в очередной раз обратил внимание на однополярность мировой финансовой системы и подчеркнул неприемлемость концентрации управления глобальными финансовыми инструментами в руках одной страны или группы стран. Путин посвятил значительную часть времени обсуждению модернизационной программы-2020.

Премьер-министром также были затронуты вопросы энергетического сотрудничества, что было особенно актуально на фоне недавнего «газового конфликта» с Украиной. Здесь премьер-министр особенно отметил Северный и Южный потоки - альтернативные каналы поставки энергоносителей. Следует отметить, что Россия активно развивает данные инфраструктурные проекты. Недавно Александр Медведев, глава «Газпромэкспорта», анонсировал увеличение пропускной способности «Южного потока». Активизация Москвы на данном направлении связана с форсированием конкурирующего проекта Nabucco. Несмотря на то, что вопросы по источникам его заполнения до сих пор не решены, Еврокомиссия и Госдепартамент США активно лоббируют его принятие.

Также на встрече обсуждалась тема сотрудничества с EADF – с крупнейшей авиакорпорацией, которая переживает значительные сложности в связи с падением спроса на авиалайнеры. Напомню, EADF, в частности, является собственником Airbus. Владимир Путин предложил разместить производственные мощности в России. Это позволит, с одной стороны, сократить издержки авиагиганта, с другой стороны – заполнить производственные мощности внутри России. Как известно, ранее существовали совместные российские проекты с «Боингом». Россия могла бы выстраивать взаимодействие с ключевыми мировыми авиастроительными компаниями. Локализация производства в России будет существенно способствовать развитию российской промышленности.

После последних событий, связанных с «Газпромом», стало ясно, что одной из целей Путина должно было стать восстановление пошатнувшегося на Западе доверия к «Газпрому». Так и случилось, и Путин сделал это достаточно грамотно. Было заявлено о том, что Россия не продолжает дальнейшее выяснение вопроса «кто виноват» и демонстрацию грязного белья Украины. Отныне эта тема закрыта. Зато был ясно продемонстрирован центральный тезис - надёжность российских энергопоставок.

Плюс к этому, Путин добавил свой коронный ход, который он пробивает уже не первый год. Это действительно глобальная и стратегическая идея, достойная не менеджера Газпрома, а руководителя государства. Идея заключается в обмене энергоактивами, то есть часть наших добывающих активов и нашей газотранспортной системы обменивается на энергетические активы Европы. Это основное предложение Путина Европе. Предложение, по сути, о «газовой Антанте», глобальный ход, который, если бы он состоялся, действительно привёл бы к необратимой интеграции российской экономики с европейской. Это означало бы не только колоссальный экономический прорыв России, но и столь же колоссальный политический и геополитический прорыв. Это привело бы к полному переформатированию нашей политико-экономической матрицы. Быть может, сегодня для таких проектов время далеко не самое удачное. Во-первых, экономическое доверие к России сильно подорвано, во-вторых, политические отношения у нас с Европой заморожены, и в-третьих, ситуация кризиса. Казалось бы, все факторы против этого. Но Путин продолжает отстаивать свою стратегию и, видимо, правильно делает – потому что в кризисной ситуации часто удаётся добиться того, чего нельзя добиться в спокойной. И он подкрепляет свою стратегическую идею смягчением политической риторики. Он стремится сделать её приемлемой для Европы, чтобы она облегчала движение к этому обмену.

То есть, если коротко резюмировать эту часть, речь Путина выявила его желание, во-первых,  перевернуть страницу недавнего скандала, затвердив прежние позиции России, а во-вторых – показать европейцам большую перспективу энергетической интеграции с Россией, создания «газовой Антанты». Это действительно глобальный и стратегический замысел, который может в условиях сегодняшнего дефицита идей произвести на европейцев достойное впечатление.

В чём заключалась позитивная для Запада политическая риторика Путина? В этом плане у нас выбор идей не очень велик. Мы можем развеять основные опасения Запада. Есть три тезиса-опасения. Первый – «у вас неправовое государство». Здесь имеют ввиду проблемы с рейдерством и коррупцией. Второй – «у вас идёт огосударствление экономики». Третье – «у вас милитаристская страна, где экономические достижения конвертируются в военную мощь». Этот тезис мешает вступлению в экономическое сотрудничество, потому что потенциальные экономические партнёры считают, что рано или поздно могут ощутить эту военную мощь на себе. Путин постарался развеять эти три опасения. Он объяснил, что мы – противники милитаризации экономики. Он выступил против огосударствления экономики и, чтобы показать тупиковость этого пути, привел яркий пример СССР. Повторяя слова о необходимости прозрачности взаимодействия и ясности правил игры, он в том числе старался показать, что понимает опасения, связанные с непрозрачностью российской экономики и правовыми проблемами. То есть, по всему спектру вопросов, которые могли испугать западных инвесторов, он постарался найти приемлемые для них ответы. Другое дело, что всё это было сказано в общей форме. Может быть, другие члены российской делегации скажут какие-то более узкие и конкретные вещи, которые конкретизируют тезисы Путина.

...

Что касается рассуждений о том, что активы надо оценивать исходя из прибыли и базовой стоимости, что это, в отличие от плохой и спекулятивной биржевой игры, надёжная вещь – это вечные разговоры, характерные, кстати, далеко не только для России. Но только при этом все, с упорством, достойным лучшего применения, занимаются ровно этой бякой - биржевой игрой. И до недавнего времени одним из главных поводов для гордости в России был именно рост капитализации наших компаний. То есть, результат той самой биржевой игры. То, что было сказано – это такие знаки экономического приличия, над которыми очень любят издеваться либеральные экономисты. Конечно, троглодитское либеральное представление о том, что всё решает только биржа, а биржевая цена есть высшая мудрость человечества – это для первого класса экономической школы. Но точно так же ясно и то, что добродетельное ханжество о том, как биржевая игра плоха и грязна, а нужны честные оценки предприятий – это разговоры о непорочном зачатии детей. Оно, конечно, прекрасно, только в жизни не очень получается.

В своём выступлении Путин коснулся и вопросов совершенствования мировой финансовой системы. Тема о новых мировых финансовых институтах – это старая тема. США очень хорошо устроились. Они печатают деньги, а весь мир эти деньги принимает и продаёт за них товар. Хорошее разделение труда. Наверное, многие бы хотели в этом разделении труда занять место Соединённых Штатов. Но это разделение труда далеко не случайно. Оно возникло потому, что в течение долгих лет США были абсолютно доминирующей в производстве и в военном отношении державой мира. Их сегодняшнее финансовое могущество, если угодно – это свет той самой «потухшей звезды». Кроме того, нынешняя вроде бы несправедливая и однобокая ситуация, на самом деле, очень удобна для многих других стран. Иначе бы никто не стал терпеть. Например, она крайне удобна для Китая. Хотя Китай производит и меняет свою продукцию на то, что презрительно называют «американскими фантиками», глупые китайцы об этом не догадываются, и продолжают охотно менять на эти самые «фантики» свою вполне реальную продукцию. Я понимаю, что мы очень озабочены, как бы китайцы не погорели на этом деле, но почему-то самим китайцам эта мысль в голову не приходит. И может оказаться, что быстрое разрушение однополярного финансового мира приведёт к гораздо худшим последствиям, чем его существование. И третий фактор. Действительно, производственная база американской экономики сегодня слаба. Но говорить о том, что Америка - это мировой фальшивомонетчик, который только печатает ничем не обеспеченные доллары, значит выставлять себя откровенными дураками. В производстве мировой высокотехнологичной продукции доля США составляет около 40%. Это гигантская доля, это один из абсолютно реальных факторов, которые обеспечивают подлинную (а не дутую и мыльную) экономическую мощь Соединённых Штатов.

Справедливости ради надо сказать, что американская экономика сегодня похожа на человека с сильным телом и мощной шеей, но на этой мощной шее покоится совсем непропорциональная, гигантская финансовая голова. И ситуция, когда США влияют на остальной мир больше, чем остальной мир – на США, не может продолжаться бесконечно долго, так как эта ситуация не обеспечена реальной экономической мощью Соединённых Штатов. И, видимо, постепенно эта ситуация будет меняться. Но, во-первых постепенно – это не значит, что во время кризиса (хотя это может стать одним из результатов кризиса), а во-вторых, даже если альтернативные доллару резервные валюты и возникнут, Россию это не очень-то будет касаться. Рубль не имеет шансов стать в обозримом будущем резервной валютой для крупного региона, так как мы видим, насколько он жёстко привязан к ценам на нефть. Для того, чтобы рубль стал резервной валютой, нужно фундаментальное изменение российской экономики, чтобы цена рубля была привязана не только к нефти, но и к другим, несырьевым экспортируемым товарам.

Речь Путина показала очень важную вещь - он верен сам себе, он не идёт за ожиданиями, а стремится сформировать собственный образ происходящего. Он прямо заявил, что кризис показал крах финансовой системы и необходимо её фундаментальное переустройство. Он чётко сказал, что надо кончать с виртуальной экономикой и возвращаться к фундаментальной оценке активов. Конечно, сильной метафорой была его ремарка о том, что инвестиционные банки США потеряли больше, чем они заработали за 25 лет.

Но также крайне важно, что Путин не пошёл по пути описания известных вещей, а стал на путь выявления глубинных причин. Виртуальная экономика рухнула в том числе из-за того, что не работала система регулирования. Он прошёлся по глобализации и упомянул о том, что одна страна эмитировала деньги и потребляла, а остальные производили дешёвые продукты и копили деньги в чужой валюте. Намёк был, конечно, на Китай. И отсюда был сделан вполне ясный диагноз.

Он отметил, в общем-то, очень тяжёлую вещь – что необходимо списывать дутые активы. Это совсем не простая история. Вообще говоря, это даже страшно себе подумать, сколько этих фиктивных активов надо списывать. Думаю, что речь идёт о сотнях миллиардов долларов. И пока непонятно, как это нужно делать.

Кроме того, Путин ясно дал понять, что те ярлыки, которые приклеивают ему и России, не имеют никакого отношения к реальности. Он заявил об опасности протекционизма, предупредив идущие на Россию наветы о том, что она становится на путь протекционизма. Также он отверг миф о том, что Россия стремится к национализации экономики. Было чётко сказано, что вера во всесилие государства – это миф, а необходимость регулирования не означает полной национализации. Нам, и не только России, предстоит повторная приватизация того, что стихийно оказалось национализировано – поскольку всюду в мире у государств оказались активы на сотни миллиардов долларов.

Кроме того, конечно, Путин не мог не обойти и проблему выхода из кризиса. Он прямо сказал, что сегодняшняя ситуация чревата попаданием в энергетический кризис. Он идентифицировал угрозу нового индустриального кризиса при выходе из финансового. Угроза заключается в том, что сегодня не разрабатываются новые месторождения из-за низкой цены, и на выходе мир может столкнуться с недостатком энергоресурсов. Сегодня цена на энергоносители упала настолько низко, что стало невыгодно разрабатывать перспективные месторождения, а те месторождения, которые сегодня используются, истощаются. Путин вновь заявил о российской идее обмена активами энергокомпаний как важном способе гарантирования устойчивых поставок и устойчивого взаимодействия производителей и потребителей, дал понять, что это не вынужденная мера, а стратегическое предложение. Эта стратегия необходима в условиях, когда Энергетическая Хартия стала, по сути дела, нерабочим документом – о чём Путин прямо сказал, явно имея ввиду Украину.

Путин коснулся темы вложения в человеческий капитал. Здесь он вновь подтвердил приверженность тезисам стратегии-2020 – он же её подписывал. И эта позиция понятна. С этим связана позиция администрации президента. Ведь не зря Владислав Сурков заявил о необходимости сохранения среднего класса, то есть тех социальных слоёв, которые обеспечивают экономический рост за счёт наращивания человеческого капитала. И то, что Путин вновь подчеркнул это в Давосе, свидетельствует о подтверждении тех выводов, которые уже были сделаны в России.

Речь Владимира Путина в значительной степени касалась темы финансового кризиса. Действительно, в условиях кризиса важными темами являются международная торговля, а также состояние и перспективы развития мировой финансовой системы. В сфере торговли напряжение, вызванное кризисом, может вызывать необходимость более широкого применения протекционистских мер. Но это не означает того, что в отныне открытые и свободные экономики становятся невыгодными, как и того, что России следует отказываться от протекционизма в отдельных отраслях. Так, Россия применяет определённые меры по защите отечественных автопроизводителей.

Я не думаю, что угроза регионализации финансовой системы действительно серьёзна. Главное достижение глобализации - создание всемирной финансовой системы. Отказаться от неё теперь будет очень сложно и физически, и организационно, потому что это повлечёт за собой мощные процессы торможения экономического развития во многих регионах мира. Сейчас никто не решится от неё отказаться.

Формирование новой финансовой системы – это проблема не этого года и не следующего. Это, скорее, проблема десятилетия, проблема поиска вообще новой мировой финансовой структуры. Никто не может позволить себе переходить к этой структуре быстро, потому что иначе можно полностью утратить рычаги управления ею. Конечно, все осознают проблемы американской экономики, но неуправляемость намного страшнее.