Застой 2.0

2009 год, год тупика, характеризовался с одной стороны попытками президента Медведева начать реформы, а с другой – полным вакуумом, который сложился вокруг этих инициатив. В политсистеме отсутствуют силы, способные взять ответственность за модернизацию страны на себя. Медведев изолирован и не имеет политического класса, на который он мог бы положиться. В истории нашей страны уже были похожие ситуации, когда понимание того, что развитие необходимо, сочеталось с отсутствием политической воли элит. Как правило, эти ситуации заканчивались катастрофами. 

 

 

2009 год не знал катастроф, которые по своему масштабу можно было бы сопоставить, например, с Крымской войной. Тем не менее, катастроф хватало. Причем прослеживается очень четкая тенденция: практически все неблагоприятные события связаны с фундаментальным износом инфраструктуры. Посмотрим по пунктам. 

 

Саяно-Шушенская ГЭС является чистейшим образцом износа советских активов, о чем очень долго говорилось в течение всех «нулевых», но из чего мы не хотели и, видимо, не могли сделать выводов. Катастрофа на ГЭС ставит очень серьезные вопросы, касающиеся того, как именно и за счет чего мы будем поддерживать нашу инфраструктуру в работоспособном состоянии. Она создавалась силами Советского Союза, а мы сегодня, увы, далеко не Союз. 

 

Пожар в пермском клубе «Хромая лошадь», как мне представляется, тоже был примером деградации инфраструктуры. Только в данном случае речь шла не о технологической стороне вопроса, а о социальной. Коррупция во всевозможных формах является фундаментом советского, а затем российского общества. Для каждого конкретного участника социальных отношений участвовать в коррупционной активности гораздо выгоднее, чем не участвовать. Риски достаточно невелики, зато можно наложить лапу на перераспределение природной ренты, которая без того наверняка еще в больших объемах утекла бы заграницу. Проблемы начинаются, когда коррупционная эрозия начинает касаться основ жизни и безопасности каждого члена общества. Когда вы приходите в клуб, о котором когда-то «договаривались» ваши коллеги-чиновники, и сгораете в нем вместе с людьми, которые в вашей сделке – состоящей в том, чтобы не замечать нарушения пожарной безопасности, – не участвовали. Наложение технических катастроф на это вялотекущее социальное разложение грозит обернуться весьма тяжелыми последствиями. И это как раз говорит о том, что если мы сегодня не сдвинемся с мертвой точки, и продолжим сидеть на трубе, то будущее нас ждет бесславное. Точнее, у нас его вообще не будет. 

 

Здесь же надо упомянуть и о майоре милиции Денисе Евсюкове. Он является продуктом той же структурной эрозии, когда профессиональное и моральное разложение достигает своего максимума в обществе, где отсутствуют работоспособные правовые институты. Безусловно, если выбирать героя года в России, то им стал именно Евсюков. Это живое воплощение всех наших сегодняшних проблем. 

 

 

Впрочем, благодаря глобализации прорываются к нам и позитивные тенденции. В этом году главной из них стало распространение широкополосных сетей четвертого поколения WiMax в нескольких крупнейших городах России. Способность быть на связи в любой точке города будет иметь важные последствия для общества. 

 

В 2009 году большая часть моего рабочего времени прошла в кафе (эти строки я тоже пишу за чашкой кофе). Летом я работал в парках, на бульварах, открытых террасах. По сравнению с предыдущими годами во всем этом было явно больше свободы, а значит – по крайней мере, потенциально, – и больше творчества. WiMax сделал жизнь более осмысленной, а заодно увеличил производительность труда. Добровольно вернуться к прежнему стилю жизни, пожалуй, будет уже невозможно. 

 

Единственная причина, в силу которой люди все еще сидят в офисах, заключается в отсутствии воображении у работодателей, ну и, конечно, лени и неумении организовывать свое время. Современные люди забыли, что концепция «похода на работу» вовсе не является универсальной. Большую часть своей истории люди работали дома – в поле или в мастерской. И только промышленная революция привела к созданию массовых фабрик, где нужно было находиться от звонка до звонка, а затем и класса клерков, представляющих как государство, так и частные компании. 

 

Убежать из офиса принципиально важно для того, чтобы строить свою жизнь самостоятельно и понимать последствия своих поступков, не сваливая все свои беды на очередного начальника. Может быть, именно убежавшие на волю станут тем столь необходимым для нас сегодня классом инноваторов, которые спасут политическую систему и инфраструктуру страны. 

 

Как исчезновение офисов изменит публичное пространство, формы коммуникации между незнакомыми людьми, проводящими большую часть своего времени в публичных местах вроде кафе? Вот о чем я думаю сейчас, в начале 2010 года.