Достоевский-экономист
Добротное марксистское исследование связи текстов Достоевского с его окружением. Гуидо Карпи, славист из Пизанского университета, интересуется родословной «умственных оргий» писателя. Откуда в Достоевском столько мизантропии? Зачем ему понадобилось православие и антисемиты?
По мнению ученого, во всем виноват затяжной экономический кризис, связанный с отменой крепостного права. Фёдор Михайлович, как и большинство его знакомых, происходил из мелкопоместного дворянства. На протяжении нескольких поколений единственным источником доходов семьи Достоевских был бесплатный труд крепостных. В имперской экономике от помещиков требовалось умение заставлять и принуждать, а знание агрономии и законов рынка считалось излишним. Крестьяне могли работать чем угодно и как угодно, лишь бы вовремя отдавали хлеб и деньги в усадьбу.
В итоге, средний дворянин всю жизнь занимался насилием и потреблением, и видел в этом главный смысл своего существования. Если говорить языком современной социологии, то помещик — это «стационарный бандит». Цапок на привязи. Церковь и Просвещение смогли надеть на него приличную одежду и приучить к ножу и вилке, но нутро осталось прежним. Природа не дрессируется. Например, отец Достоевского был убит крестьянами за излишний садизм. При всем при этом, в девятнадцатом веке помещики являлись самым образованным классом русского общества. Все писатели и публицисты, от Державина до Толстого, так или иначе, имели отношение к этой среде. Реформы Александра Второго разрушили их жизнь до основания. Природный русский помещик оказался никому не нужен.
Крестьяне охотно подчинялись образованным аграриям, таким как Александр Николаевич Энгельгардт и Афанасий Афанасьевич Фет. Всем остальным приходилось туго. Без знания сельского хозяйства их основной актив — земля, каждый год снижал доходность. Традиционные силовые акции против селян не давали результатов, а ничего другого помещики не умели. Началось массовое обнищание и разорение. Среди мелкопоместного дворянства прошла целая волна разводов и самоубийств. «Аномия в цвету», как сказал бы Эмиль Дюркгейм.
Одновременно с этим вчерашние разночинцы на воровстве, на сговоре, на примитивной наглости сколачивали гигантские состояния. Неизвестно откуда взявшиеся миллионщики с ходу налаживают связи с аристократией и через нее получают доступ к статусной ренте. Невероятное распространение получают карточные игры. Играют все и много, надеясь вернуть утерянное. Естественно, даже те, кому везет, со временем разоряются и опускаются на дно.
Гуидо Карпи уверен, что именно из этой среды и вышел Достоевский. Он весь, плоть от плоти, умирающее дворянство, со всеми его страхами, грёзами и страстями. Отсюда его апокалиптичность, поиск врага и желание быстро, одним махом решить все проблемы. Он не хочет, да и не может понимать причины своих бедствий через экономику и, вообще науку. Для этого нужна стабильность, а у него что ни день то банкротство. Либо свое, либо близких. Прибавьте к этому смертную казнь, ссылку и нищету и все станет ясно. Биография Достоевского обязывала его «страдать и мучиться».
Гуидо Карпи, «Достоевский-экономист. Очерки по социологии литературы», М.: Фаланстер, 2011 — 224 с.
