Иосиф Дискин: Итоги 2008 года

Главный итог ушедшего года состоит в том, что 2008-й стал годом завершения постсоветского периода развития России. Приход Дмитрия Медведева и его инаугурация ознаменовали переход России в эпоху, когда она уже не оглядывается на советский период, не сравнивает себя с ним, и даже всё реже вспоминает о 90-х годах. Она сформировала собственные внутренние механизмы развития, собственные политические институты и социальные отношения. И в этом смысле 2008 год был очень знаменательным, показавшим, что политическая система России способна выдержать такой нетривиальный вариант, как бесконфликтная передача персональной власти. Стало ясно, что конституционные и правовые механизмы в России достаточно прочны для того, чтобы обеспечить передачу власти, при этом никакие элитные группы не способны бросить вызов консенсусу центральной властной группировки.

Тем не менее, одновременно это был год испытания системы институтов. Кризис выступил отличным детектором того, в какой мере существующая система институтов России способна отвечать на серьёзные вызовы. А вызов кризиса был фундаментальным — одновременно произошёл шок спроса и цен на экспортные товары, и прекращение внешнего кредитного финансирования. Кризис стал и шоком качества корпоративного управления в России, и шоком взаимодействия элитных группировок.

Первый натиск кризиса система выдержала. Удалось сохранить работоспособную финансовую и, в частности, банковскую системы. Это уже большое достижение: мы видели, как десять лет назад эта система просто «хрустнула» и буквально ушла в небытие. Следует заметить, что власть отреагировала вполне прагматично, в соответствии со своими центральными установками, быстро отказавшись от либеральной мифологии и перейдя к прагматическим мерам борьбы с кризисом. Она достаточно спокойно перешла к ручному управлению и победила кризис финансовой системы. Банковская система России санирована неизмеримо надёжнее, чем та же американская, с которой всё ещё никак не ясно, какие скелеты в будущем выпадут из шкафов.

И с этого момента руководство страны перешло к работе с реальным сектором. Вот тут-то и начали вылезать слабости российских институтов и системы государственного управления. Первой вылезла, конечно, заметная избирательность объектов помощи при не вполне ясных критериях этого выбора. Можно привести пример, когда была запущена совершенно странная система помощи нефтяникам, и Миллер тогда сказал приблизительно следующее: «нам в принципе деньги не нужны, но что же не брать, когда дают». Второй обнаружившийся недостаток — власть оказалась не очень способна разбираться в технологических цепочках. Ясно, когда речь идёт о градообразующих предприятиях, и государство оказывает им помощь, чтобы не допустить их крушения. Понятно и когда речь идёт о поддержке государством платёжеспособного спроса и занятости. Но когда дело доходит до тонких и сложных вещей — начинаются проблемы. Система пока недостаточно определила механизмы отбора тех, кому нужна помощь. Она не отделяет «овец от козлищ» — тех, кто попал в затруднительную ситуацию не по своей вине от тех, кто слишком вольно обращался с корпоративными ресурсами и имел неэффективную систему управления. Поэтому действующие сейчас механизмы борьбы с кризисом не позволяют проводить селекцию в пользу эффективного менеджмента, тех, кто прилагает самостоятельные усилия и реально активно борется. Пока помощь реальному сектору действует как преимущественно дестимулирующая система.

Продолжает существовать заблуждение, что мы боремся с классическим кризисом рыночной системы. Это не совсем так. У нас пока что достаточно слаба классическая конкуренция по критерию цена-качество, у нас она в основном протекает по критериям рынка административного ресурса и откатов. По этой причине кризисные противоречия накапливаются, а не разрешаются. В какой мере власти удастся с этим бороться — в большой степени зависит от внутренних раскладов, от того, будут ли из кризиса сделаны необходимые выводы. А главный вывод, который должен быть сделан — из кризиса нельзя вылезти, радикально не улучшив качество государственного управления. С текущим качеством мы будем выкарабкиваться из кризиса долго и имеем шанс влететь в сценарий стагфляции. А тогда мало не покажется, и никаких финансовых ресурсов уже не хватит.

Кроме того, уходящий год продемонстрировал важность возрождения публичной политики и публичной дискуссии в России. Если раньше под публичной политикой в России понималась преимущественно ситуация с устойчивостью договора власти и электората о поддержке режима, то теперь стоит вопрос о запуске новых идейно-политических методов борьбы с кризисом. Почему? Потому что экономический кризис нельзя подавить только ограничением нежелательной активности, что было вполне достаточно для политической системы. В экономике постоянно существует множество альтернативных и окольных путей. Так, бизнес (если он утратит уверенность в завтрашнем дне) может заниматься переводом рублёвых активов в валюту, выводом денег за рубеж, выводом средств из оборота, изъятием средств из банков — всем тем, что усугубляет кризис. Одно дело — возможности эффективного политического контроля, которым власть вполне овладела. Совсем другое дело — социально-экономическая деятельность людей и бизнеса, где такой контроль попросту невозможен технически. Поэтому качество политики государства проверяется борьбой с кризисом. Если недоверие к государственной системе станет велико, начнётся обрушение всего экономического функционала.

Сейчас всё ещё существует уверенность, что у государства денег много — поэтому предприятия пока не начали приводить своё внутреннее состояние с внешними спросовыми условиями и издержками. Но спрос на идейно-политические методы управления появится обязательно. Невозможно ограничиться экономическими и привычными административно-бюрократическими мерами — потому что бизнес сейчас находится в очень напряжённом состоянии и жадно ловит информацию о тех мерах, которые принимает власть. Сейчас необходимо, чтобы власть поменяла технику взаимодействия с бизнесом и свою риторику. Придётся выбирать приоритеты — кому помогать, а кому — не помогать, что делать, а что — не делать, придётся объяснять этот выбор. Власть, к сожалению, давно отвыкла внятно объяснять свои действия — особенно так, чтобы их понял не электорат, а наиболее рационально мыслящие слои и группы. Сейчас бизнес стремится понять, есть ли у него ресурсы для дальнейшего существования или нет. Чтобы определиться с дальнейшей тактикой, ему нужен квартал. Этот квартал закончится в марте 2009 года. А это означает, что власть должна уже сейчас совершенствовать тактику политического взаимодействия с бизнесом и средним классом.