Как мы принимаем решения

Европейская философия очень не любила чувства и эмоции. Все началось в Древней Греции, когда Платон и Ko поставили во главу угла разум, объявив исключительно разумную жизнь — достойной.

У Запада ушло приблизительно две с половиной тысячи лет, чтобы развить нейробиологические науки и попытаться реабилитировать чувственное. Аналогичным попыткам немецких литературных романтиков как-то не доставало авторитета.

Зато его достает Джоне Лереру, журналисту и писателю, автору нескольких научно-популярных бестселлеров, в т.ч. и книги «Как мы принимаем решения?». Апология эмоционального интеллекта строится у Лерера на двух тезисах: 1) части мозга, ответственные за эмоции в человеческом организме способны обрабатывать значительно большее количество информации, чем отвечающие за «классическое мышление» (префронтальная кора) 2) За нравственное поведение и за нравственные реакции отвечают именно те же части мозга, что и за чувства и эмоции.

Как рассуждает Лерер? Основываясь на богатой коллекции прецедентов и исследований, он доказывает, что «опыт» дофаминовых нейронов, да и сама концентрация дофамина в определенных условиях, основанная на богатом эмпирическом опыте человека, способны работать над решением нестандартных, но богатых данными задач гораздо более эффективно, чем классический «сознательный подход». Самым ярким примером из приводимых Лерером, можно назвать пример с противокорабельной ракетой. Когда, в ходе войны в Заливе, на радаре одного из кораблей появилась точка, у дежурившего на вахте матроса было всего около минуты на то, чтобы принять решение — выпустить по цели ракеты или нет. Объективно определить, что это за цель, было нельзя — по всем признакам это могла быть ракета «Шелкопряд», а мог быть и самолет войск США.

Только подсознательно дежурный понял нестандартные условия появления цели (на несколько секунд позже, чем обычно появлялся самолет) и выпустил ракеты. Потом, экспертам потребовалось несколько месяцев исследований, чтобы понять причину, эмоциональному интеллекту человека потребовалось меньше минуты, чтобы принять решение.

В этом смысле Лерер ратует за то, чтобы человек научился давать своему подсознанию на аутсорс решение задач, связанных с избыточным количеством информации. Тем не менее, эмоциональный интеллект по Лереру не лишен определенных недостатков. Например, его можно обмануть азартными играми или т.н. «синдромом потери». Азартные игры, особенно основанные на генерации случайных величин (как «однорукие бандиты», например) могут поставить в тупик дофамины в нашем мозге, т.е. мозг пытается привести случайные числа в систему и по понятным причина проигрывает. Между тем, префронтальной коре нужно не так уж много усилий, чтобы понять, что все это — надувательство.

Что же касается пункта о нравственности, то тут Лерер приводит ещё несколько исследований, которые доказывают, что нравственное и моральное чувство зарождается в той же зоне мозга, что и эмоции. Т.е. так Лерер ставит в угол большинство философов-моралистов, вроде Декарта, которые утверждали, что мораль — в первую очередь порождение разума. В свою очередь сам Лерер говорит о том, что ответственная за «разумность» поведения префронтальная кора головного мозга всего только находит разумное объяснение для уже заложенной в сознании программы морального поведения. Ну действительно, как можно не уважать ту часть своей головы, которая указывает вам на то, что плохо бить своих родственников камнем по голове?

Однако финал у журналиста-разоблачителя получается не слишком революционным — человек должен находить компромисс между своей «разумностью» и «эмоциональностью». Впрочем, амнистия чувств наукой после 2500 лет игнорирования — уже не такой уж плохой результат.

Джона Лерер, «Как мы принимаем решения?», М.: Астрель, Corpus, 2010 — 350 с.

Книга приобретена в магазине «Фаланстер».