Масштабные демографические изменения в России: к чему они приведут

социологАлександр Филиппов

Недавно случилось слушать одного уважаемого начальника и читать одного уважаемого аналитика. 

Имена не важны, точнее, важно как раз без имен, потому что есть такая особенность у читающих: цепляются к именам, а не к смыслу. Еще не важны имена, потому что оригинального в том, что я хочу передать, мало, это господствующие нарративы, просто так по времени совпало, что они персонализовались у меня через слушание и чтение.

Аналитик писал, что важнейшая цель западных стран, объединившихся против России, — сделать цену СВО такой высокой, чтобы убытки перекрывали прибыли. То есть чтобы нельзя было сказать, мол, потери есть, но смотрите, как много мы выиграли. 

Начальник же говорил о том, что уехали, конечно, из России многие, это правда, уехал активный народ и специалисты. Но нельзя же сосредотачиваться только на этом! Ведь не только приросли новыми землями, но и людей сколько добавилось, миллионы!

Я подумал, что аналитик, если он правильно воспроизводит резоны стран Запада, конечно, прав. Идея сильно ослабить Россию в связи с СВО вообще с самого начала была озвучена, она проводится в жизнь последовательно и неуклонно. У нее есть кое-какой дополнительный смысл, отнюдь не безумный, но я не хочу на него сейчас отвлекаться. Однако некоторые расчеты не то чтобы дают сбой, но совершаются в разных системах. Даже если оставить в стороне качество территорий и их значение для связности, вопрос о людях довольно сложный. Одни и те же люди в экономике постмодерна — участники сетей и платформ, культурного производства, событий, вокруг которых строится жизнь мегаполисов, —- но для экономики и политики модерна они — паразиты трубы, проедающие сверхдоходы от сырья и взамен не готовые произвести даже простой лояльности. 

Заменяя людей постмодерна на людей модерна, потребителей на производителей, мы получаем более простую и более устойчивую к потрясениям модель. А поскольку мы получаем их на угрожаемых территориях, распоряжение транспортировкой тел в интересах безопасности разрывает их связь с пространством (Зиммель называл это солидарностью с пространством) и, как это будет по-русски makes them more disposable во всех смыслах этого слова, увы. 

Воздержимся от оценочных суждений. Особенно рекомендуется не думать о том, что рассуждать столь хладнокровно о судьбах сотен тысяч легко как раз потому, что сотни тысяч, — об одном-двух так не поговоришь, ведь живой человек. Ну и зажмуримся, чтобы не завыть от ужаса. А потом откроем глазки и скажем, что аналитик может быть прав, конечно, но только если его логику пересадить в головы совсем других людей. А это не всегда одинаково легко в наше нервное время.

Источник