Статья
1203 7 июня 2010 1:01

Молодежные уличные группировки

Сборник посвящен исследованию структур, состава, регионального своеобразия молодежных уличных группировок СССР и стран постсоветского пространства.

Комментарии экспертов

В фильме Михаэля Ханеке «Белая лента» описывается мир традиционной аграрной общины, который изнутри начинает разрываться от напора избыточного числа подростков. Размеренный вековой быт с его прочными увязками со временами года и церковным календарем, с ориентацией на удержание соперничества в рамках режима насилия, не приводящего к смертоубийству, обрывается на новом поколении. Главы огромных многодетных семей теряют необходимую власть над своим потомством и постепенно начинают оказываться в положении жертвы.

В одном из эпизодов фильма два подростка в приступе злобной зависти вбивают дорогую детскую дудочку в глотку семилетнему сыну барона. Ребенок едва не умирает, и, когда об этом узнает отец этих двух парней, он приходит в ярость. Это рослый, крепкий мужчина средних лет, привыкший к тому, что его приказы исполняются детьми сразу и беспрекословно, с полной уверенностью в его непогрешимости. Он вбегает в комнату своих сыновей, вооружившись кнутом, и начинает их нещадно избивать. Но вместо обычных для его слуха воплей о пощаде и признании своей вины он слышит только сдавленные стоны. Когда ему кажется что наказания уже достаточно, и собирается выйти из детской, один из только что извивающихся от боли подростков достает эту злосчастную дудочку и начинает на ней играть. Играет громко, с яростью обреченного на страдания мученика, играет так, как если бы собирался прогневить самого Бога Отца. Мужчина в бешенстве забегает обратно и начинает просто таки забивать мальчишку. Ему на спину бросается его жена, умоляя оставить его в живых и не ломать убийством судьбу всей семьи. Она не понимает, что в этом поступке заключено куда большее, чем далеко зашедшая шалость импульсивных подростков. Когда мужчина второй раз оставляет побои и уже поворачивается спиной, считая, что уж такой-то боли вполне достаточно для приведения в разум зарвавшихся детей, дудочка начинает играть снова. На этот раз он грозится повторить экзекуцию но, тем не менее, не заходит в комнату. Он проиграл подростку. Его приемов подчинения и управления оказалось недостаточно для обуздания даже одного пятнадцатилетнего ребенка, и он оставляет его в покое.

Подросткам за счет своего числа удалось высвободиться из-под власти взрослых отцов и создать свое сообщество, жестко противопоставленное всему окружающему. Основа их единства — в ненависти и в злобе против всех тех, кто пытается исправлять их поведение в соответствии с христианскими заповедями. Как кульминация этой ненависти показана сцена, где дети пастора в отместку за проповеди оставляют на столе в его кабинете распятую канарейку.

Насилие становится той «практикой себя», которая позволяет детям выстоять, не сгибаясь под христианизирующим давлением взрослых. Они постоянно практикуют его, с каждым разом все более изощряясь в его формах. Прогулки над пропастью по шатким перилам деревянного моста «чтобы дать шанс Богу покарать их за непослушание» как первое причастие глубинному презрению к собственной смерти. Пытки малолетнего сына барона, а затем немого сына медсестры продолжают и углубляют этот процесс. Подростки формируют свой собственный мир с вождями, боевиками и козлами отпущения. Он обнаруживает себя только в случаях демонстрационного насилия над одним из значимых для мира взрослых символов.

Какова возможная дальнейшая судьба этих детей? Мишель Фуко здесь прочел бы лекцию о делинквентности как неизбежной для них судьбе. Если они не погибнут во время отбывания первого тюремного срока, то их ждет и второй, и третий и так до тех пор, пока они полностью не утратят способность к действию. Все влияние на общество созданной ими самими примитивной культуры обращения с насилием сведется к нескольким десяткам уголовных дел и только.

Однако фильм закачивается объявлением войны, и это существенно меняет дело. Все подростки будут собраны в учебные лагеря, где под давлением жесточайшей дисциплины будут обучены технике организованного убийства вооруженных людей. После того как их навыки в этом ремесле будут сочтены достаточными, они будут отправлены на фронт, где в условиях реального боя они окажутся в пространстве, где полностью сняты все формы моральных ограничений. Кровавые пляски рукопашных боев, изматывающие боли заживающих ран, постоянное созерцание раскуроченных смертью тел выведут их подростковую злобу на совершенно новый уровень. Теперь она не временное явление, не средство противопоставления диктату взрослых, но совершено самостоятельная программа действия. Злоба создает их общность, выстраивает ее структуры, наделяет каждый ее элемент четким набором функций. Она же распределяет их по ролям в зависимости от того, насколько сильно проявляется ее тупое обаяние в каждом конкретном юном теле.

Те, у кого в глазах поблескивают огоньки азартной жестокости, кто жаждет головокружения от насилия, тот взберется в этой структуре выше. Тот, кто вожделеет главенства и знает толк в суггестивной речи — тот их возглавит. Те же, кто всерьез считают, что возможны радости в жизни, не связанные с распеванием победных гимнов над телами поверженных врагов, будут их кормить в уплату за то, что они позволят им жить. Сами миролюбцы этого еще не знают, но обожженный войной, заматеревший в резне подросток уже так решил.

Когда кончится война, никто из них не вернется в родную деревню для занятий мирным крестьянским трудом. Умение запугивать и отбирать приносит больший доход, и, главное, сообщает жизни терпкий аромат запретного удовольствия. Каждый жест руками, каждый поворот головы в пространстве вымогательства сопряжен со смертельным риском, где можно поплатиться всем и сразу за малейшую ошибку. Это испорченная рулетка в казино, это игра в карты на жизнь там, где за столом сидят одни шулера. Но вот именно к этому-то они и привыкли за годы пребывания в окопах.

Все эти шальные Юнгеры, Золомоны, Щорсы, бароны Унгерны начинали с бунта против родителей, с бегства из дома и, получив опыт Первой мировой войны, к тридцати годам оказывались на крупных постах в многочисленных на тот период полу-стаях полу-партиях, где все центрировалось вокруг практики уличной борьбы. Мир их отцов с его обволакивающим запахом ладана, распаханных полей и цветущих яблонь к этому времени уже свое отжил. Теперь по земле носились новые стаи варваров с их экстатичными половецкими плясками террора и тотальной мобилизации. Перемазанные мазутом и угольной пылью, в монотонном индустриальном грохоте седлающие своих железных коней, они продолжали существовать по тем принципам и правилам, которые были самостоятельно обнаружены ими при первом контакте со злобой и ненавистью внутри себя. В этом они были как никогда близки к своим диким предкам, пересекавшим лимес Адриана много сотен лет назад. Тот же звериный стиль в символике, тот же культ мускулистой плоти и все те же завороженные смертью и болью глаза. И, как и тогда, это были в основном малоопытные юноши под руководством старых бойцов, решивших навсегда оставаться в положении живущих за счет военной добычи.

Сама по себе эта параллель является отдельной темой для рассмотрения. Мужчина с опытом жизни в условиях постоянных стычек небольших вооруженных групп отказывается создавать семью и посвящает себя организации банд молодежи. Он дает им первые уроки жизни по правилам естественного состояния людей, как его понимал Гоббс. Как наставник он приучает их к особому взгляду на мир, когда из всего многообразия окружающего человек обращает внимание только на то, что можно отнять и на тех, кто сам способен отнять у него. В любой ситуации, всегда и везде их интересуют только вещи, имеющие непосредственное отношение к раскладу сил при возможной борьбе за право обладания символами признания. Всего остального просто не существует, так как там, где нет возможности развернуть пространство борьбы, нет ничего реального.

Действительность, реальность теперь определяются только ощущением вероятности схватки. Глупо, воздушно, ирреально все, за что не льется кровь. Красная, алая, пульсирующая, запекшаяся она являлась для них единственно истинным мерилом онтологической значимости любого объекта. Абсолютно только то, что, утопая в крови, требует ее еще. Люди именно такого сорта приходят к власти в период между двумя мировыми войнами. Вечно юные в своей верности подростковым идеалам болезненной агрессивности, они наиболее полно соответствовали характеру этой эпохи. Налетчик-рецидивист Сталин или окопный авторитет Гитлер — все это парни из одного мира и примерно одной судьбы. Рожденные войной они и после ее завершения яростно пожирали друг друга в бесконечных гражданских войнах, пивных путчах, чистках и лагерях. Финальным актом этой эпохи стала Вторая мировая война когда они взаимоуничтожили друг друга за долгие шесть лет войны.

Однако, несмотря на смерть создателей, подростковая культура ненависти продолжала воспроизводить себя в новых поколениях. Этот стиль жизни давно превратился из маргинального в общий для всех. Только теперь он утратил свойственную ему на первых этапах своего формирования связь с прямым насилием. Уже несколько десятилетий прошло с тех пор как ушли в мир иной настаивающие на соблюдении христианских обетов отцы и теперь те, кто занял их место, сами приобщают своих детей к азам лихой жизни. Исчезает само представление о взрослом человеке по той простой причине, что с этого времени каждый продолжает играть роль наглого подростка вплоть до самой могильной плиты. Мода, язык, искусство, философия определенным образом искривляются под напором нового восстания масс. Только теперь это уже не вчерашний крестьянин, все еще живущий инерцией традиции и с трудом приспосабливающийся к новому миру, а особая порода новых людей, именующая себя пацанами. Для того чтобы задать его нужно попытаться описать его мир, что отчасти уже было сделано несколько выше.

У каждого пацана есть территория которую он охраняет от вторжения чужаков т.е. таких же пацанов как и он сам. Он никогда не бывает в одиночестве, его всегда окружает небольшая группа сверстников. Ему до пошлости мало лет и по этой причине он одержим множеством всевозможных комплексов. Каждому пацану необходимо как можно скорее стать мужчиной, то есть тем, кто в совершенстве владеет искусством применения насилия в отношении окружающих. Для этого он всеми силами подражает лидерам своей группировки. Сама она выстроена в соответствии с принципом иерархии, где те, кто ближе к заветному статусу занимают место более высокого ранга. Возглавляет эту пирамиду подражания какой-нибудь видавший виды мужчина с солидным армейским или криминальным опытом. Он их наставляет, и он их выводит в люди, передавая свой богатый опыт стайной жизни. Для этого применяются все те же архаичные технологии, что сотни лет назад во времена звериных шкур и топоров. Необходимые культурные коды усваиваются через постоянное прослушивание устных историй о фартовой жизни удалых парней, через усвоение особого мужского «матерного» языка, и через участие в бесконечных правилках и разборках между враждующими группировками. Втянувшись в эту жизнь подросток получает возможность видеть все окружающее глазами всего того же предка-варвара, который, как это казалось многим, уже давно исчез после тысячелетних усилий сначала христианства потом Просвещения. Когда пустеют пустыни и библиотеки в Диком поле начинается оживление. Испепеляющая страстность, глупость, падкость на все кричащее, дерзость руки, показная маскулинность и запредельная пафосность во всем. Именно это теперь определяет характер эпохи.

Молодежные уличные группировки: введение в проблематику / сост. Д.В. Громов. М., ИЭА РАН, 2009

© 2008 - 2024 Фонд «Центр политической конъюнктуры»
Сетевое издание «Актуальные комментарии». Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-58941 от 5 августа 2014 года, Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-82371 от 03 декабря 2021 года. Издается с сентября 2008 года. Информация об использовании материалов доступна в разделе "Об издании".