Штраф за оправдание

До сегодняшнего дня в моей стране оправдывать запрещалось только терроризм. То есть нельзя было публично высказываться в том духе, что "и правильно взорвали", "только так и можно бороться за свободу" etc. Сегодня депутат Мизулина (напомню, что, как и все самое ужасное произошедшая из демократической оппозиции) сообщает, что к она приравняет к терроризму гомосексуализм. То есть я в сознании депутата Мизулиной не такой же человек, как - допустим - она, а такая же мразь, как Шамиль Басаев. Причем Басаев мразью стал, а я - родился. Я в сознании Мизулиной мразь по факту рождения и преступная халатность, что отметку об этом не сделали в моей метрике.
В моей - пока не сделали. А в документах Сергея Набокова поставили тот самый розовый штамп - треугольником. Вот он - Сергей – на карточке слева от брата. Оба еще пока улыбаются, оба счастливы. Через несколько лет, Владимир Набоков назовет брата "сексуальным левшой", отец в сущности перестанет общаться (что с уродом разговаривать?), сам Сергей останется в оккупированном Париже, дважды попадет в концлагерь, где и погибнет за пару дней до прихода союзников. Соседи по бараку рассказывали, что этот русский, с розовым треугольником на робе, падая с ног от голода помогал умирающим, вытирал им кровавый пот, делился свой баландой. А жена начальника этого лагеря вспоминала после войны, какой там был уют и порядок. В лагере даже была танцплощадка и кружок флористики. Для сотрудников.
Жена начальника чем-то была похожа на депутата Мизулину. Депутат Мизулина тоже - аккуратная. Тоже - за порядок.
Господи, если тут - в моей стране - мне суждено будет умереть в лагере, с розовым треугольником на груди, сделай меня хоть чуть-чуть, хоть чем-то похожим на этого белокурого мальчика, умершего от голода с миской варева для заболевшего соседа.