Суицидальный синдром Королевства

Военно-воздушная операция арабских стран в Йемене, запущенная с подачи Эр-Рияда 26 марта, формально направлена на решение узко очерченных задач: возвращения к управлению страной законного президента и организации отпора мятежникам-хуситам, отказывающимся от компромиссов с властями.

Но по факту этот, казалось бы, типичный локальный конфликт отражает существенный перелом в расстановке сил на Ближнем Востоке, за последние годы проявляющийся в самых разнообразных формах. Соединенные Штаты после иракского фиаско команды Буша-младшего все активнее артикулируют готовность отказаться от статуса главного модератора региональных процессов. Вашингтон намерен в долгосрочном плане переориентироваться на Азиатско-Тихоокеанский регион и многовекторное соперничество с Пекином, предоставив крупнейшим ближневосточным государствам возможность самостоятельно определять перспективы своего развития.

Читайте также Война за нефть

Разочарование США в идее вовлечения в местные политические перипетии, и без того усилившееся к концу 2000-х годов, достигло своего апогея после «арабской весны», когда Большой Ближний Восток погрузился в хаос и атмосферу нескончаемого насилия вместо ожидавшейся некоторыми идеалистами демократизации. Стремление администрации Обамы следить за последствиями своего стратегического планирования с безопасного расстояния не осталось незамеченным основными претендентами на доминирование в исламском мире. Собственно, события в Йемене говорят о том, что от наблюдения за действиями конкурентов и использования механизмов «мягкой силы» местные акторы напрямую переходят к полномасштабному переделу сфер влияния с упором на самые радикальные и решительные методы.

В наибольшей степени в трансформации положения дел на Ближнем Востоке сегодня заинтересован Тегеран. Исламская Республика не первый год целенаправленно и успешно добивается скорейшего выхода из международной изоляции и снятия самых чувствительных санкций. К числу ее партнеров наряду с Дамаском и ливанской «Хезболллой» после смещения Саддама Хусейна и ухода США из Ирака добавился еще и контролируемый шиитами Багдад; кроме того, рассчитывают на сотрудничество с Тегераном представители Кабула и Исламабада. Впрочем, чем больших успехов добивается иранская дипломатия, тем существеннее становится стремление оппонентов ИРИ к ограничению роста ее активности.

В частности, монархии Персидского залива инвестируют миллиарды нефтедолларов в маргинализацию шиитского фактора в региональной политике. Не устает напоминать мировому сообществу об угрозах, исходящих от Тегерана, и Израиль, задействовавший колоссальные ресурсы родственных лоббистских структур в странах Запада. Наконец, Республиканская партия США, контролирующая обе палаты Конгресса, пытается открыто саботировать переговоры «шестерки» по ядерной программе ИРИ, считающиеся одним из основных внешнеполитических козырей Белого дома. 

Читайте также Обама попал в тяжелое положение

Но действенное ведение Ираном диалога с каждым из постоянных членов Совбеза ООН, в сочетании с тем стабилизирующим потенциалом, которым располагает эта страна в рамках борьбы с ИГИЛ, позволяет правительству Хасана Роухани сопротивляться исходящему с различных сторон давлению и претворять в жизнь собственные амбициозные планы. В их число исторически входит стремление к изменению статус-кво на Аравийском полуострове, предпосылки для которого существуют уже давно. Так, шиитское население составляет большинство в крайне важной с точки зрения нефтедобычи Восточной провинции Саудовской Аравии и регулярно провоцирует столкновения с властями.

В Бахрейне в 2011 году шииты потерпели поражение в борьбе за власть лишь по итогам совместной интервенции КСА и ОАЭ, но сохранили ресурсы для взятия реванша в будущем. В Йемене же движение «Ансар Алла» ближе всего подошло к фундаментальному прорыву — свержению ставленников суннитских монархий и созданию на полуострове полноценного плацдарма для расширения иранского влияния. Однако как раз в этот момент саудовская военная машина при поддержке союзников Королевства перешла в контрнаступление, обозначившее принципиально новый вектор развития событий. 

Начало конфликта показательно совпало с одобрением главами МИД ЛАГ резолюции об учреждении совместной армии, и именно йеменская война может стать для ее будущих участников пробой сил перед решением более серьезных задач. Показательно, что саудиты и их партнеры ранее воздерживались от прямого вмешательства в дела Саны, заняв выжидательную позицию даже в тот момент, когда существовала реальная угроза захвата власти в стране боевиками «Аль-Каиды»*. Позиции джихадистов значительно усилились после организованного в месяцы приснопамятной «весны» переворота, приведшего к смещению предыдущего президента Йемена — не устраивавшего КСА Али Абдуллы Салеха. Безусловно, перечисленные факты вовсе не означают существования некоего незримого альянса террористических структур и арабских монархий; как известно, для последних «Аль-Каида» и ИГИЛ* остаются принципиальными политическими и идейными противниками.

Но в качестве стихийной силы, стоящей на пути расширения шиитского влияния, они, разумеется, косвенно играют Эр-Рияду на руку. Неудивительно, что, к примеру, саудовские спецслужбы долгие годы закрывают глаза на признаки финансирования террористов отдельными состоятельными семьями полуострова — тот же ИГИЛ воспринимается Королевством как безусловное зло, но при этом зло в существующих условиях необходимое. Ведь только Исламское государство* и подобные структуры с присущими им методами способны максимально ослабить позиции Ирана в Ираке, Сирии, Ливане и Йемене. Вероятно, саудиты надеются, что исламисты, добившись успехов в своей деструктивной деятельности, позднее погрязнут во внутренних противоречиях и не смогут закрепить эти результаты, после чего на первый план и выйдет объединенная арабская армия, «зачищающая» регион от радикалов.

Читайте также Искусство войны

Насколько эффективен этот расчет, контуры которого все четче проступают в стратегии Эр-Рияда, покажет время. У Исламской Республики еще есть возможности для ответных шагов, в особенности если наносящие огромный ущерб экономике страны санкции будут поэтапно сниматься, а следующие выборные циклы и возможная смена тяжело больного Верховного лидера не приведут к внутриполитической дестабилизации. Многое зависит также от фигуры и курса 45-го президента США, как и от готовности правительства Нетаньяху пойти на крайние меры, включая нанесение ударов по иранским ядерным объектам.

Противостояние сразу по нескольким фронтам сегодняшнему Тегерану явно не по силам; более того, внутри страны подобные тенденции могут привести к усилению наиболее одиозных и неприемлемых для мирового сообщества фигур, наподобие экс-президента Ахмадинеджада, а следовательно — к очередному периоду изоляции. Но и для Саудовской Аравии выбранный путь таит немало угроз и рисков. Ведь попытки ослабления Ирана, остающегося ключевым элементом международной борьбы с радикальным исламом суннитского толка, подарят ИГИЛ и Аль-Каиде дополнительный простор для террористической активности, в том числе против самого Королевства.

На сегодня исламистский интернационал занимает прочное положение не только в ближневосточном регионе, но и в Северной, Восточной и Западной Африке, по-прежнему сохраняя присутствие в Юго-Восточной Азии, как и на российском Северном Кавказе. Справиться с его распространением в свое время не смогла даже организованная Вашингтоном международная коалиция, усилия которой придали «войне с террором» действительно глобальное измерение. И тем более самостоятельное достижение переломных результатов в этом направлении не под силу хрупкому объединению арабских государств, в рядах которого традиционно существуют и внутренние конфликты — например, достаточно жесткая конкуренция Эр-Рияда и Дохи. Без иранского фактора в борьбе с экстремистами экспансия последних в регулярно возникающие в исламском мире «серые зоны» станет все более масштабной.

По сути, нечто подобное происходило в 90-е годы, когда с молчаливого согласия США джихадистам был дан неформальный карт-бланш на участие в многочисленных региональных конфликтах — от того же Кавказа до Балкан — в качестве своего рода вспомогательной «третьей силы». И понимание реального уровня исходящей от них угрозы пришло к Западу и его арабским союзникам лишь после взрывов у американских посольств в Кении и Танзании, а затем — теракта 11 сентября. Сегодня Вашингтон пытается не повторить прежних ошибок (уже допустив, впрочем, многие из них), однако разворачивающееся параллельно борьбе с ИГИЛ противостояние Эр-Рияда и Тегерана в перспективе способно привести к непредсказуемым и трагическим результатам. В их числе, при сохранении текущих трендов, окажется появление у экстремистов собственной устойчивой государственности — фундаментом для нее станут обломки прежней системы региональной безопасности. 

Ведущий эксперт Центра политической конъюнктуры Антон Гришанов специально для «Актуальных комментариев»
Фото: Первый канал, EPA/YAHYA ARHAB/TASS

* Террористическая организация.