Визит премьера Венгрии

Несомненно, что экономические договорённости, достигнутые в Москве, являются знаковыми как для России, так и для Венгрии. Венгрия сейчас играет на два фронта. Это одна из немногих стран в Восточной Европе, которая одновременно участвует и в «Набукко», и в «Южном потоке», при этом абсолютно не скрещивая их. С помощью противостояния между проектами Дюрчань пытается выторговать себе побольше преференций. По линии США, который поддерживает «Набукко», и Брюсселя он намеревается получить денежные средства на финансирование венгерской экономики. Напомню, недавно в этих суммах было отказано по линии ЕС. А со стороны России Дюрчань рассчитывает на активные инвестиции в инфраструктурные и энергетические проекты, что, с одной стороны, обеспечит дополнительные вливания в бюджет (сначала за счёт строительства, а потом уже за счёт транзита), а с другой стороны, позволит занять трудоспособное население, которое в кризис активно увольняется. Поэтому здесь Венгрия играет на два фронта. Чем дольше она будет играть, тем больше преференций получит.

Что касается «Газпрома». «Газпрому», конечно же, Венгрия очень нужна. Это связано с целым рядом моментов. Сейчас газовая монополия форсирует договорённости именно по началу строительства транзитных газопроводов по территориям государств-участников проекта, для чего создаются совместные предприятия. Именно они будут выстраивать всю континентальную цепочку. Плюс в каждом регионе «Газпрому» будет необходимо ПХГ (подземное хранилище газа). Без них было бы сложно реализовать проект, потому что газ не только магистрально пойдёт в Европу, но ещё будет разветвлено отходить тем или иным странам. Это заложено в договорённостях по «Южному потоку». Этот механизм позволит сделать транзит очень надёжным – с помощью ПХГ можно будет избежать перебоев поставок, так как подземные хранилища газа в Европе позволят обеспечить потребление газа в течение очень продолжительного времени.

Владимир Путин в очередной раз оказался прав, говоря о перспективах «Южного потока» и покрытия спроса на газ в Европе. Но особенность момента заключается в том, что исходя из норм потребления сейчас (то есть исходя из падения промпроизводства и снижения энергопотребления в Европе, а также исходя из программ энергосбережения), потребление будет расти не так быстро, как предполагалось раньше. Всё это приведёт к тому, что потребление газа через несколько лет будет уже не столь большим. Это и позволит «Газпрому» при ведении шельфовых месторождений, обеспечивать Европу газом. Другое дело, что всё это возможно только в условиях наличия смежных поставок в Европу, прежде всего из Северной Африки и из Норвегии (причём в Норвегии поставки будут снижаться, а в Северной Африке расти). В этом случае газовая монополия сможет продолжительно оставаться на европейском рынке. Другое дело, что «Газпром» всё-таки пытается максимально увеличить своё присутствие непосредственно в Европе, а не заниматься простой продажей газа за границу.

Всё вышесказанное приведёт к тому, что Москва не только будет стремиться долгосрочно привязать европейский континент к российским энергоресурсам, но и максимально интенсифицировать своё участие непосредственно в распределении «голубого топлива» в европейских странах. Кроме того, Россия будет стремиться усилить своё влияние в энергетике, нефтепереработке и смежных бизнесах.

Говоря о российско-венгерском сотрудничестве, я бы прежде всего отметила бы энергетическое направление, поскольку Венгрия была одной из тех стран Восточной Европы, которые особенно пострадали от январского газового конфликта между Россией и Украиной. Поэтому я думаю, что эта тема станет одной из приоритетных на предстоящих переговорах Ференца Дюрчаня с его российскими коллегами. Также возможно, что будет обсуждаться участие Венгрии в газопроводе Nabucco. Проект пока остаётся, в сущности, только на бумаге.

Сейчас венгерское руководство, на мой взгляд, проводит в этом смысле многовекторную политику – с одной стороны, Венгрия в целом лояльна по отношению к России, она не принадлежит к блоку тех восточноевропейских стран, которые наиболее сильно критикуют российскую политику (таких, как Чехия или Польша). Венгрия занимает более сдержанную позицию. С другой стороны, Будапешт всё-таки стремится максимально интегрироваться в трансатлантическое пространство, и это не может не сказываться на российско-венгерских отношениях. Так, Будапешт критически отнёсся к военной операции в Южной Осетии, кроме того, в ходе последнего российско-украинского газового конфликта венгерское руководство позволяло себе достаточно жёсткие словесные формулировки в адрес России.

Следует ожидать, что переговоры будут, с одной стороны, сдержанными, но с другой стороны – более прогрессивными, нежели переговоры на уровне МИД между Россией и Польшей, в диалоге между которыми сохраняется большое количество нерешённых вопросов.

Нынешнее венгерское социал-демократическое руководство ориентировано, конечно, не столько на Россию, но не ориентировано он и на США. Оно стремится занять «центральную» позицию, поскольку пытается извлечь выгоду как от сотрудничества с Россией (прежде всего, в сфере энергетики), так и от сотрудничества со странами Центральной Европы и США. Такое поведение сулит определённые дивиденды как в сфере политики, так и в сфере финансов. Кроме того, сейчас правительство Ференца Дюрчаня испытывает серьёзное давление со стороны правой оппозиции, что вынуждает премьер-министра в большей степени ориентироваться именно на Россию, поскольку Москва, как показывает практика, наиболее удачно выстраивает отношения именно со своими социал-демократическими партнёрами.

Взаимоотношения с восточно-европейскими странами, и Венгрия здесь по большому счёту не исключение, протекают в значительной степени под знаком прошлого участия в восточном блоке. В большинстве этих стран у власти находятся люди, которые до сих пор идеологически мотивированы некоторой неприязнью к России. В своём отношении к ней они опираются на опыт участия своих стран в восточном блоке и на времена Советского Союза. Мне кажется, что в вопросе с Венгрией этот фактор нельзя считать полностью преодолённым.

Формула «стратегическое партнёрство» стала уже настолько заезженной, что не очень понятно, что в неё вкладывается. Например, у нас с Америкой тоже стратегическое партнёрство, но при этом совершенно очевидно, что отношения со Штатами очень сложные, и если партнёрство где-то и есть, то только по ряду очень узких направлений. Каким должно быть стратегическое партнёрство с Венгрией, которая входит в ЕС и НАТО, мне пока не очень понятно. Я думаю, что и сами венгры тоже видят это партнёрство вполне однобоко. Они хотят иметь плюсы от экономического сотрудничества с Россией, а во всём остальном – придерживаться собственной позиции, которая Россию не всегда устраивает.

Но главное - Венгрия сейчас находится в крайне тяжёлой экономической и внутриполитической ситуации. Известно, что именно Венгрия на прошедшем недавно саммите ЕС была главным инициатором выступления стран Восточной Европы единым фронтом, именно она была «застрельщиком» пакета мер, предусматривавшего серьёзную помощь этим странам со стороны экономик-«локомотивов» ЕС. Именно премьер Дюрчань говорил о том, что старая Европа опускает железный занавес между западом и востоком Евросоюза, что жить так нельзя, что протекционизм старой Европы недопустим и что надо спасать Восточную Европу. В ситуации, когда ЕС в действительности не хочет тратить свои деньги на спасение Венгрии, она ищет «запасные варианты» и партнёрство с Россией может приобрести для неё особое значение. Основные направления этого партнёрства – в первую очередь энергетика, но помимо неё есть и другие возможные направления, которые в своё время были свёрнуты в значительной степени по идеологическим соображениям.