Ружья, микробы и сталь

Идея, лежащая в основе текста Даймонда достаточно проста. Главной причиной начального развития и усложнения социальных институтов человечества стали избытки продовольствия. Именно их появление привело к формированию протоструктуры классового общества, когда из общей массы населения стали выделяться ремесленники, писцы, профессиональные войны, жрецы и вожди. До тех пор, пока человечество занималось охотой и собирательством — а это продолжалось в течение большей части истории человека как биологического вида — ни о каком развитии и общественном прогрессе речи быть не могло. Все были заняты поиском источников пропитания. Земледелие и скотоводство запустили автокаталитической процесс, ставший источником накопления социальных структур, что в свою очередь привело к интенсификации производства продовольствия. Так круг замкнулся.

С этого момента начинается история тринадцати тысяч лет человеческого существования, описанная Даймондом в его семисотстраничной книге. Разные континенты и общества в течение этого периода развивались неравномерно. Европейцы освоили производство океанических судов и научились основам кредита, китайцы изобрели книгопечатание и порох, в то время как индейцы Северной Америки не изобрели даже колеса, а аборигены Австралии пользовались только каменными орудиями. В XIX веке ответ на вопрос о причинах такого разрыва казался очевидным. Речь шла о превосходстве белой расы, которая выглядела более талантливой, более целеустремленной и более удачливой одновременно. После Второй мировой войны объяснения такого рода потеряли былую привлекательность, и вопрос о причинах различий между народами надолго стал полузапретным.

В несколько последних десятилетий историки даже не пытались его ставить. Единственный труд, на которой в данном контексте может сослаться профессор географии Калифорнийского университета Джаред Даймонд, — это известный монументальный манускрипт Арнольда Тойнби. Отечественный читатель Даймонда мог бы вспомнить еще и штудии Льва Гумилева, но погоды это не делает. Цивилизационный подход Тойнби остается в основном феноменологическим, в то время как «пассионарность» сына великого русского поэта является типичной гипотезой ad hoc. Гипотеза Даймонда в этом контексте одновременно является новаторской и головокружительно простой. Впрочем, чтобы увидеть эту простоту, вероятно, нужно было обладать уникальным научным багажом и не менее уникальной биографией Даймонда — о ней я еще скажу несколько слов ниже.

Даймонд акцентирует внимание на том, что разные континенты нашей планеты обладают разными природными условиями. Речь идет как о климатическом разнообразии, так и — это прежде всего — об разнообразии видов животных и растений, населяющих их. Согласно современным научным данным, человек появился в Восточной Африке, откуда затем распространился по всем континентам, за исключением Антарктиды. Последней была колонизирована Америка, а это значит, что у местных жителей было намного меньше времени на развитие своей культуры. Дело, однако, даже не в этом.

Главный источник нашего цивилизационного развития, согласно Даймонду, — это одомашненные растения. Свыше 80% современного урожая сельскохозяйственных культур, — сообщает Даймонд, — снимается всего лишь с дюжины видов. Среди них — хлебные зерновые (пшеница, кукуруза, рис, ячмень и сорго), один вид бобовых (соя), корнеплоды (картофель, маниок и батат), сахарный тростник и сахарная свекла, а также банан. Причем на раннем этапе одомашнивания в силу целого ряда причин, связанных с трудностями перехода от охоты и собирательства к трудоемкому и ненадежному земледелию, ключевую роль играли именно зерновые. Из всех пяти видов растений, аборигенам обеих Америк была доступна только кукуруза, которая первоначально была намного меньше нынешних культурных сортов, а значит давала более скромные урожаи. Аборигенам Австралии не был доступен ни один вид. Жителям Африки (к югу от Сахары) — лишь сорго. Это стало первым камнем в фундаменте великой западной цивилизации, зародившейся около 10 тысяч лет назад в Западной Азии. Не отставал и Китай, второй автохтонный центр одомашнивания на континенте (рис и соя).

Вообще, зерновые и бобовые, взятые вместе, впервые в истории смогли дать человеку сбалансированную и более или менее гарантированную диету. Это привело к взрывному росту численности населения племен земледельцев, начавших свою экспансию и сформировавших первые протогосударства (в терминологии Даймонда — вождества). Как показывает Даймонд, уже в исторические времена аборигены, заимствовавшие земледелие у европейцев, неизменно начинали воевать против своих конкурентов, которые были менее склонны к инновационной деятельности. Типичным примером такой экспансии стали так называемые Мушкетные войны, сотрясавшие Новую Зеландию в первой половине XIX века.

Даймонд убедительно демонстрирует, что все виды растений, которые в принципе поддаются одомашниванию, либо начинали использоваться в сельском хозяйстве, либо вообще бесполезны. То, что в обеих Америках и Австралии не было видов, которые местные аборигены не заметили или не смогли одомашнить, доказывается тем обстоятельством, что современным селекционерам также ничего не удалось извлечь из местных диких растений.

Вторым шагом в развитии цивилизации, стало одомашнивание животных. Здесь ситуация еще более любопытная. Дело в том, что по каким-то причинам появление человека в Америке и Австралии совпало с вымиранием здесь большинства видов крупных млекопитающих. Единого мнения о природе этого процесса среди ученых не существует, но Даймонд предполагает, что в его основе лежит антропогенный фактор. Местные виды никогда не сталкивались с крупным приматом-охотником, наделенным интеллектом, и стали его легкой добычей — в отличие от евразийских видов, которые коэволюционировали вместе с людьми в течение сотен тысяч лет. Как бы то ни было, но самым крупным млекопитающим Австралии остались кенгуру, а Америка не знала ни собак, ни лошадей. Ряд крупных млекопитающих вообще не поддается одомашниванию в силу врожденного индивидуализма (антилопа) или агрессивности (гризли). Как следствие, местные племена (в том числе и в Африке, где существует множество крупных животных) были лишены не только дополнительного источника калорий в виде мяса и молока, но и шансов получать сырье для производства тканей, а также спутников на охоте и «военных машин» (по выражению Даймонда, первых джипов).

Но что еще более важно, они были лишены большинства болезнетворных микроорганизмов, характерных для евразийцев. Все наши заболевания, такие как чума, грипп, туберкулез, оспа — животного происхождения. Мы получили их от одного из стадных животных, в тесном симбиозе с которыми люди жили в течение тысяч лет (стоит вспомнить, что крестьяне еще сто лет назад могли держать свой скот в доме). Евразийцы приобрели к этим заболеваниям генетический иммунитет — выжили те, кто имел генетическую резистентность по отношению к вредоносным микроорганизмам. Именно микробы, продолжает Даймонд, стали самым грозным оружием европейцев, уничтоживших до 95% коренного населения Америки.

Разнообразие человеческих организаций и высокая плотность населения стали катализатором возникновения в Евразии большей части технологических изобретений. Таким образом, мысль Даймонда сводится к тому, что не европейцы покорили весь мир, но Евразия вторглась на остальные континенты, используя в качестве тарана свой биологический и климатический капитал.

Даймонд напоминает учителя начальной школы, который долго и сосредоточенно возит испуганного третьеклассника, который умеет только учить стишки, по таблице умножения, — настолько элегантна и проста его схема. Большинство историков, — подчеркивает автор, — сосредотачиваются в своем анализе лишь на истории письменных обществ, в то время как корни нынешнего положения дел лежат гораздо глубже и письменность сама стала не первопричиной, а атрибутом автокаталитического процесса роста сложности человеческого общества.

Книга написана блестящим, ясным и лаконичным языком и обращена к самой широкой публике. Даймонд не только дает статистические данные и аналитические выкладки, но блестяще рассказывает истории. В сочетании с оригинальной научной гипотезой, лежащей в основании текста, все это делает «Ружья, микробы и сталь» настоящим бестселлером, способным одновременно развлечь, информировать и заставить читателя размышлять и сомневаться. Все — здесь и сразу. Не удивительно, что книга Даймонда собрала всевозможные премии, включая Пулитцеровскую (1998) и в течение уже более десяти лет остается одной из самых читаемых книг в англоязычном мире. Представьте себе смесь романа Жюля Верна с Советской детской энциклопедией, настоянную на актуальном содержании современной антропологии, этногенетики, эволюционной биологии, археологии и лингвистики, скрепленную целостностью авторского замысла. Вы получите «Ружья, микробы и сталь» Джареда Даймонда.

Безусловно, в построениях Даймонда есть множество слабых мест. Как отмечают его критики, они в основном касаются событий последних 500 лет, которые Даймонд объясняет крайне бегло, игнорируя весь массив литературы по таким предметам как, например, империализм или постколониализм. В частности, он берется рассуждать о причинах отставания Китая по сравнению с Западной Европой после XV века, обосновывая ее через географические различия (гомогенность Китая, разнообразие Европы), которые, якобы, стали причиной политической конкуренции в Европе, которая в свою очередь позволила инноваторам продавать свои услуги разным клиентам (пример Колумба). Такое наивное перенесение метода на новую область исследования может вызвать лишь усмешку. Все-таки Даймонд остается ученым-естественником, склонным к смелым генерализациям в сфере социальных исследований, так что его критика как «географического детерминиста», по-видимому, во многом оправдана. Но, как принято говорить среди ученых людей, все это не является недостатком работы, а является лишь обратной стороной широты и смелости авторского замысла.

Еще одна особенность авторского текста, о которой стоит упомянуть, пока, к счастью, достаточно мало коррелирует с российскими реалиями. Рассуждая о причинах отставания континентов, Даймонду приходится постоянно твердить, что он не является расистом. При том, что одна из целей его работы заключается, в сущности, в доказательстве несостоятельности всех расовых теорий превосходства. Все-таки политический подтекст в этом спектре исследований в области социальных науки и биологии явным образом существует. Это одна из тех причин, из-за которых у Даймонда фактически нет сегодня серьезных конкурентов. Тема «превосходства Запада» попросту не поощряется к исследованию в западных университетах — не столько в силу каких-то формальных ограничений на академическую свободу, сколько в силу очевидной самоцензуры.

Даймонд — уникальный исследователь, в начале своей научной карьеры более 30 лет путешествовал по миру, занимаясь исследованием эволюции птиц. Это дало ему обширный культурный и антропологический опыт, который он сумел синтезировать в свою знаменитую на весь мир трилогию. Первая ее часть — «Третий шимпанзе» — рассказывает об эволюции человека как биологического вида. Вторая, «Ружья, микробы и сталь», посвящена развитию человеческих сообществ. Наконец, последняя, названная «Коллапс», анализирует причины их упадка и распада. Она, также уже переведенная на русский язык, будет особенно интересна читателям, пережившим крах Советского Союза, отразившийся на наших личных судьбах. В настоящее время Джаред Даймонд является профессором географии Калифорнийского университета.

Перевод книги на русский язык, ставший одним из главных событий интеллектуального книжного рынка уходящего года, шел к отечественному читателю очень долго. Оригинальное издание «Guns, germs and steel» увидело свет в 1997 году. Будем надеяться, что впредь книги такого уровня будут доступны в России в более короткие сроки. Иначе, нам придется придумать какую-нибудь теорию, почему в нашей стране не одомашниваются тексты, переводчики и редакторы.

Джаред Даймонд, «Ружья, микробы и сталь», М.: АСТ, 2010 — 752 с.