Как коронавирус может повлиять на политический ландшафт

Эпидемия коронавируса внесла коррективы в сверстанные политическими партиями планы действий на выборах. Во-первых, вирус обнулил большинство традиционных технологий партийной борьбы, как минимум, в предстоящем электоральном сезоне. Во-вторых, все заготовленные партийные программы и отдельные месседжи разом утратили на фоне общей беды эмоциональный заряд, а порой и смысл.

Большинство игроков продемонстрировали неготовность приспосабливаться к быстро меняющейся конъюнктуре. Как показал наш обзор партийных реакций на пандемию, практически все ограничились популистскими заявлениями, некоторые не сделали даже этого, реальных, а главное эффективных инициатив почти нет.

На этом фоне выделяется «Единая Россия», которая в силу своего статуса и имеющихся ресурсов оказалась в более выигрышном положении. Партия смогла запустить достаточно мощный волонтерский проект, который, действительно, помогает людям. Однако необходимо признать, что такие масштабные действия просто не по силам другим партиям хотя бы потому, что они не обладают сопоставимым людским и организационным ресурсом. С другой стороны, нельзя считать этот ресурс исключительно партийным — партия власти фактически является государственным органом по привлечению лояльных власти граждан в добровольческие проекты.

Возможны ли были иные формы партийной деятельности в кризисный период? В существующей конфигурации партийно-политической системы, скорее всего, нет. Пандемия обнажила проблему, которая уже несколько лет обсуждается политологами. Партии безнадежно отстали от реальной жизни и не могут сформулировать осмысленных идеологем, которые могли бы побудить людей к активным политическим действиям. Когда нет содержания, деградируют и формы. В результате, партии превращаются в подобие спортивных фан-клубов, членство в которых поддерживается силами «клубных маркетологов», не предлагающих народу ничего кроме богатой клубной истории и обещаний будущих побед. Скромные электоральные успехи привычно объясняются публике «предвзятостью судей», что отчасти соответствовало действительности еще несколько лет назад, но не является решающей причиной невзрачных электоральных кампаний сегодня. Есть основания предполагать, что на выходе из кризиса количество «живых» партий сократится, а ряды сторонников «выживших» существенно поредеют.

Пандемия сдвигает из фокуса общественного внимания много содержательных вещей, в том числе, достаточно важные политические новости. Активность партий вообще оказывается на периферии, что наводит на мысль о возможном близком конце существующей партийной системы. Политический спектр в настоящий момент формируется не между традиционными «правым» и «левым» полюсами, а как выбор траекторий выхода из кризисов как сегодняшнего и будущих. При крайние точки формирующегося спектра задают идеи и «рекомендации», которые могут привести либо к гуманитарной, либо к экономической катастрофе. Далеко не факт, что возвращение к нормальной жизни вернет всё на круги своя, и политическая повестка опять обретет предкризисные формы. Система подвергается деформациям, которые могут оказаться необратимыми.

Драма нынешнего политического выбора заключается в том, спасение людей от вируса здесь и сейчас предполагает меры, которые завтра поставят их под удар других напастей, которые могут оказаться не менее болезненными: безработицы, катастрофического снижения качества жизни, а для многих — и отсутствию средств к существованию. Вероятно, именно поэтому Владимир Путин, который еще совсем недавно довольно эмоционально отреагировал на вопрос о «децентрализации», заданный ему на декабрьской пресс-конференции, сейчас смещает центры принятия оперативных решений на региональный уровень — он прекрасно понимает, что чем выше такие центры расположены в управленческой иерархии, тем менее чувствительны они к сигналам с мест, тем больше эти сигналы искажаются.

Политические последствия, которые можно в настоящий момент отнести к категории рисков, заключаются в том, что в результате кризиса именно на региональном уровне формируются силы, которые готовы, по определению Нассима Талеба, «поставить шкуру на кон» и сформулировать политические требования. Мы видим, что в результате ограничительных мер в наиболее уязвимой позиции оказался малый и средний бизнес. Его спасение заключается не столько в наборе мер федеральной поддержки, сколько в том, насколько быстро будут наступать послабления на региональном уровне.

Малые и средние предприятия — это основной работодатель во многих территориях. Их выживаемость в кризис критична, в том числе, и потому, что гибнут они достаточно быстро — у них нет ни доступа к кредитным ресурсам, ни финансовых подушек безопасности, они работают «с колёс». Удар по наиболее активной и предприимчивой части населения, которую составляют владельцы малых и средних компаний, может вызвать акцентированную обратную реакцию любой степени разрушительности, хотя бы потому, что МСБ формирует трудовые сообщества «на земле» и может их мобилизовать. Этим пользовались для достижения электоральных целей политические партии, но сейчас такая мобилизация может произойти самопроизвольно, в результате естественной борьбы за выживание.

Вероятность возникновения общественного движения «пострадавших от кризиса» весьма велика, и выход из кризиса вряд ли приведет к его естественному угасанию. Во-первых, восстановление после кризиса займет время, а во-вторых, «выживут» не все, и высокий протестный потенциал в этой среде будет сохраняться достаточно долго. Скорее всего, «региональная» повестка начнет расширяться: в поле критической оценки неизбежно попадут межбюджетные отношения, формирование региональной налоговой базы, вопросы перераспределения полномочий между регионами и федеральным центром. То есть, обозначится круг интересов и претензий, составляющих суть групповой политической позиции. Поэтому организационного оформления этого движения и включения его в формальный политический процесс не заставит себя долго ждать.

Может ли какая-либо из партий подхватить эту повестку и конвертировать её в электоральный успех? Пока что таких предпосылок не видно. Дело в том, что для этого традиционным партиям придется отказаться либо от устоявшихся идеологических догм, а следовательно, от «ядерной» части своего электората, либо стать чуть менее «столичными», избавившись от респектабельных вождей и сформировав руководство из региональных «выскочек». И то, и другое, — это не что иное как упомянутая «шкура на кону» для тех, кто давно превратил идеологию своих партий в инструмент монетизации, то есть, для их руководителей и партийной бюрократии. Вряд ли они способны на подобный самострел.

Возможен, скорее, другой вариант — поглощение движения регионалистов «Единой России» и трансформация самой партии по лекалам Либерально-демократической партии Японии, в которой внутрипартийные дискуссии и баталии между фракциями зачастую проходят драматичнее, чем во внешнем контуре. В этом случае возможно включение темы регионального развития в партийную повестку и оформление «регионалов» в виде одной из партийных платформ.

Валерий Прохоров специально для «Актуальных комментариев»