Наказание подонков

Наказание рублем наиболее эффективно. Так что, предложение приостанавливать федеральное финансирование регионам, где часто происходят теракты, на мой взгляд, нужно воплотить в жизнь.

К тому же, как мне кажется, нужно принять во внимание, что из национальных республик на Кавказе произошел реальный исход русского населения. Думаю,  получение федеральных субсидий давно было пора поставить в прямую зависимость от количества возвращенных трудоустроенных граждан русской национальности в эти регионы.

Очень актуальна фраза президента о том, что нужно бороться с организованной преступность, а не своих защищать. Скажем, что касается ситуации в Подмосковье, то мы видим очевидную схватку двух ведомств. Причем прокуратура занимается довольно-таки странным отстаиванием чести мундира. Хотя честь мундира заключается не в том, чтобы покрывать своих попавшихся на преступлении сослуживцев, а в том, чтобы этих преступлений не было. Кто в этой истории более прав, покажет время. При этом важно, что президент, который сказал о том, что отстаивание откровенных преступников надо прекратить, дал довольно-таки внятный и правильный месседж происходящему.

Чтобы аналогичных, так сказать, странных ситуаций, в которых фигурируют представители правоохранительных органов, нарушающие закон, не повторялось, я считаю, нужно устранить так называемые спецсубъекты.

Прокуратура, суды и так далее - это спецсубъекты, представителей которых практически невозможно привлечь к ответственности. Для этого нужны специальное разрешение и специальная процедура. Устранение привилегий для таких структур, создание ситуации, когда все реально равны перед законом и судом, мне кажется, было бы первым очень важным шагом в борьбе с коррупцией и преступностью.

На данном этапе в некоторых регионах России созданы новые структуры по борьбе с коррупцией. Правда, во многих из них антикоррупционные образования при администрациях были созданы и раньше. Другое дело, что заметного эффекта от их деятельности мы пока не наблюдаем.

Поэтому сейчас главы регионов стремятся принимать превентивные меры для того, чтобы бороться с наиболее вопиющими случаями. Конечно, когда подобные факты становятся явными и получают освещение в СМИ, – это колоссальные имиджевые потери и для главы региона, и для администрации в целом.

Сейчас можно сказать о том, что начался новый этап активизации борьбы с коррупцией на федеральном уровне. Поскольку это стало актуально и есть много показательных расследований (в том числе, можно вспомнить и историю в Кущевской), у глав регионов появляются новые стимулы для того, чтобы самостоятельно вести более эффективную антикоррупционную работу. Правда, в каких регионах эта работа будет вестись более активно – пока сказать сложно.

Что касается борьбы с терроризмом, в регионах работа силовых структур направлена на обеспечение безопасности. Во многих субъектах федерации существуют антитеррористические советы при губернаторах, или в той или иной форме эти вопросы обсуждаются. Скажем, регулярно проводятся совещания по предотвращению межнациональных столкновений.

По сути, в регионах, где эта проблема стоит не так остро, на первый взгляд, речь идет о качественном выполнении силовиками своих обязанностей. Но это тоже требует внимания, поскольку не всегда те обязанности, которые предусмотрены, выполняются качественно, и не за всеми можно уследить.

Президент озвучил пять пунктов борьбы с преступностью. Все направления - верные. Однако, на мой взгляд, утверждение о том, что нужно бороться с организованной преступностью, а не своих защищать, означает масло масляное. Потому что во краю угла должен стоять закон и его исполнение, а не система «свой–чужой».

Проблема, на самом деле, в том, что в начале девяностых произошло сращивание политической власти и номенклатуры, силовых структур (то есть, МВД) и криминала. Особенно это характерно для регионов. Поэтому то, что сказал Медведев, – абсолютно очевидно. Но непонятно, как власти могут бороться с тем, что является частью денежного оборота, по крайней мере, в региональной сфере.

На мой взгляд, существует только один механизм - независимые правоохранительные структуры. Органы правопорядка должны формироваться законодательными структурами, а не самой номенклатурой, потому что у нас образуется дистанцированный от народа и закона замкнутый на себе элитарный слой, в котором полностью рука руку моет.

Что касается предложения приостанавливать федеральное финансирование регионам, где часто происходят теракты, то оно не будет иметь никакого КПД.

Мне кажется, это неправильное предложение, которое выдает глубокое непонимание того, что происходит, в частности, на Кавказе. Что значит - наказывать рублем? Есть информация, что убийцы, которые расстреляли людей в Кабардино-Балкарии, говорили по-русски без акцента и были в масках. Они, может быть, вообще приехали неизвестно откуда. С какой стати Кабардино-Балкария должна быть наказана за то, что неизвестные убийцы в масках убили на местной территории людей? Может быть, преступники специально это сделали, чтобы регион был наказан рублем.

На мой взгляд, не нужно вешать борьбу с терроризмом на регионы. Это должна быть комплексная работа.

Это же касается вопроса о внимании к подросткам, то Америку мы здесь не открыли. Несколько лет назад еще Валентина Матвиенко, находясь в должности куратора соцвопросов, сказала, что в стране - два миллиона беспризорников. Конечно, теперь эти два миллиона беспризорников стали подростками, которым нужно уделять внимание с точки зрения криминала. Это же все было очевидно.

На мой взгляд, необходимо менять само функционирование политической системы в регионах. В частности, на Кавказе выборы на местном уровне по партийным спискам - это абсолютный абсурд. Там в эти партии идет один местный криминал. А по настоящему авторитетные и влиятельные люди оказываются за пределами местного самоуправления.

Я отнесся к встрече с силовиками с долей скепсиса. Не прозвучало ничего того, что не звучало бы примерно с десяток раз до этого. Примерно об этом же говорил Путин после событий в Беслане. Да и сам Медведев говорил об этом же после взрывов в метро.

Понятно, что ситуация в силовых структурах абсолютно далека от того положения, при котором они являются боеспособными и правоохранительными органами. Это совершенно очевидно по тому, как сцепились сейчас следственный комитет и прокуратура. В рамках этой драки за власть, в рамке многоэтажных комбинаций вокруг бизнеса, «крышеваний» и всего остального, борьба с терроризмом является фактически периферийной.

К сожалению, очевидно, что те люди, которые должны бороться с террором и которые за него отвечают (я имею в виду руководство силовых структур, а не оперативников или бойцов), от этого террора абсолютно избавлены и с ним никак не сталкиваются, проезжая по городам и весям на автомобилях с мигалками. Они  живут в абсолютно элитарной среде, где нет места ничему чужому. С этим надо бороться.

Предложение наказывать глав регионов, где происходят теракты рублем, мне кажется неприемлемым. За последние годы в Карачаево-Черкесии было совершено более 300 терактов и погибло несколько десятков милиционеров. И что, за каждого нужно будет штрафовать руководителя региона? И главное, сколько будет стоить жизнь человека?

Сокращение финансирования региону означает массовое наказание. Оно было запрещено даже в советское время. Наказание должно быть адресным. Если руководитель региона не справляется, он должен быть снят с должности или отправлен в тюрьму. Если он справляется, но ситуация выходит из-под контроля, то нужно усиливать влияние.

А сокращение финансирования, означает, что большая часть населения останется без средств к существованию. Они что, после этого бросятся бороться с терроризмом вокруг своих сел? Нет, они просто в этом случае начнут искать, где им можно заработать, и пойдут за копейки работать к боевикам.

Уже сейчас существует огромная очередь в банды. Когда громят штабы боевиков, то обнаруживают тетрадки списков кандидатов в ряды бандформирования, но об этом все помалкивают.

Это происходит потому, что в стране не существует проекта будущего, нет идеологии. Единственная идеология называется «деньги». Раньше это было светлое будущее, строительство социализма или хотя бы нефтепровода, деньги с которого пойдут на строительство новых городов.

Сейчас всего этого не существует. Во многих регионах миллионы молодых людей просто выключены из жизни. Каково будущее молодого человека где-нибудь в Дагестане или в Ингушетии? В лучшем случае, ему предложат на какой-нибудь открытой лесопилке таскать бревна. Не существует открытого лифта, который бы сейчас выносил человека из небогатой семьи с окраины, к примеру, в Москву в институт и на перспективную работу.

Поэтому у людей возникает громадная потребность эту пустоту чем-то заполнить. И возникает то, что называется экстремизмом: люди ненавидят власть, ненавидят то, что видят вокруг себя – местных воров-чиновников, коррупционеров, милиционеров-взяточников и т.д.

И в какой-то момент этой ненавистью начинают манипулировать люди, которые преследуют свои цели. Мы молчим о том, что на Кавказе русская молодежь принимает  ислам, причем склоняется к его экстремистской форме. Почему это происходит? Экстремистские деятели предлагают молодежи решение вопросов: боритесь за свое счастье, и вы получите его, и если не здесь, то в следующем мире вы будете счастливы! А молодежь очень уязвима. Когда она не видит реального выхода, когда родители ничего не могут предложить, когда полная безысходность вокруг, тогда люди ищут тех, кто им может помочь. В результате молодежь попадает в лапы экстремистов.

Я был недавно на Северном Кавказе. Не увидел там соцпрограмм и рекламы, которая бы боролась с экстремизмом, которая призывала бы молодых людей и девушек не умирать, не попадать в банды. Нет там людей, которые объясняли бы им, что будущее возможно только для живого человека, и его нет для разорванного взрывом тела, проклинаемым родственниками тех, кого ты убил.

Я не увидел действительно серьезно организованной пропаганды, которая бы занималась населением. Без этого многие меры по борьбе с экстремизмом и терроризмом окажутся бездейственными.